Командир, почувствовав, что у него под ногами что-то путается, нагнулся и поднял с пола маленького серого котенка.
— Чей это такой красивый котенок? — спросил он.
— Это мой, мой! — вставая на цыпочки и протягивая вперед ручонку, закричал самый младший Шпитальник.
— Это твой? Ну, на тебе, раз он твой. — Дядя-богатырь нагнулся, отдал Додику котенка и погладил мальчика по голове.
Эмма остановился в дверях кухни.
— Смотри, Грицко, как тут разделали нашу рыбу!
И добавил, обращаясь к хозяйке:
— Фира-сердце, пустите меня на кухню, я должен посмотреть, что вы здесь сделали.
— Пока еще не на что смотреть, — ответила хозяйка, заливаясь краской. — Вот я завтра нафарширую рыбу, тогда и посмотрите!
Она была довольна и проделанной работой и тем, что эту работу заметили.
— А это что — не рыба? — Эмма указал на две большие тарелки.
— Это я пока что из вашей кеты успела вынуть икру.
В окружении больших белых колец лука рубиново-красная икра выглядела очень аппетитной.
— Как вы думаете, что в первую очередь требуется к такой закуске? — спросил Эмма.
— Хороший глоток водки! — ответил ему в тон Грицко, и все со смехом устремились к столу.
За ужином гости и хозяева много шутили, смеялись. Потом до поздней ночи гуляли на улице, пели. Этого вечера оказалось достаточно, чтобы новый друг Эммы, командир пограничной заставы Грицко Охримович Убейбатько, совершенно покорил нас всех.
Назавтра, в воскресенье, в обеденный час, мы вновь пришли к Симе и ее родителям, чтобы отведать фаршированной рыбы, как и было условлено накануне.
Примерно в два часа дня мы первыми зашли к Шпитальникам во двор — Эмма, Грицко и я. На этот раз Полкан, увидев нас, не удосужился даже подняться с места. Он лежал возле конуры, опустив голову на передние вытянутые лапы. Когда мы вошли, он лениво приоткрыл один глаз и тут же закрыл его вновь, как бы говоря: «Идите себе, идите, я вам доверяю».
Так как мы были первые, то не слишком торопились войти в дом. Эмма решил показать Грицку владения Велвла Шпитальника.
— Видишь вот этот дом? Так вот — весь он, начиная от фундамента и кончая этим красивым коньком на крыше, сделан его собственными руками. Разумеется, ему помогали Фира и дети, помогали соседи. Особенно сосед, что живет по ту сторону забора, — Бабушкин Егор Иванович. Славный человек, он строил еще Транссибирскую магистраль. А вот этот садик видишь? — продолжал Эмма, когда мы уже были по другую сторону дома. — Каждое деревце, каждый кустик тут также посажены собственными руками. А этот огород? Сейчас его уже выкопали, но летом здесь есть все, что угодно, — картошка, огурцы, помидоры, лук, свекла, морковь, — что еще надо! А вот сарай для коровы, курятник. А это душ собственной конструкции. Летом, в жаркий денек, становишься под него — благодать!
— Когда же он все это успевает? — спросил Грицко. — Он ведь где-то еще и работает?
— Как же, лучший стахановец на мебельной фабрике! А все, что ты видишь, делается во время отпуска, в выходные дни, после работы.
— А говорят, что евреи не умеют работать, — заметил Грицко.
— Те, которые так говорят, — сказал Эмма, — сами бездари и лодыри. Велвл Шпитальник не один ведь такой, вся Волочаевская улица застроена таким же образом. Все эти люди одними из первых приехали сюда, на станцию Тихонькая, приехали, чтоб на этой земле осесть, пустить в нее глубокие корни.
И, помолчав, добавил:
— У евреев, как и у каждого народа, конечно, есть и свои уроды и ничтожества, и таких немало! Но не они представляют народ. Народ представляют Велвл Шпитальник, его жена, дети и подобные им. За дюжину гнилых интеллигентов, мнящих, что на них держится свет, не отдам я и ногтя с ноги Володи Шпитальника.
Пока мы осматривали участок, подоспели Галя, Гиршке, Лиля и еще двое-трое знакомых. Полкан подарил им один-единственный взгляд, блеснувший из полузакрытого глаза, — он считал и этих людей своими.
Мы все вместе поднялись на крыльцо, ведущее на застекленную веранду. Эмма шел впереди. На верхней ступеньке он вдруг остановился и дал нам знак, чтоб остановились и мы. Стоя один позади другого, мы через широкое окно веранды увидели Велвла Шпитальника, работавшего у столярного верстака.