— О’Генри, Кафка — что за споры! Вышибем пробки и выпьем по стопке! — скаламбурил он. — Закуска есть еде, девушки?
— Есть! — разом откликнулись Галя, Лиля и Сима и устремились на кухню.
Эммануил ничуть не был пьян, лишь глаза из-под больших стекол очков блестели сильнее обычного. И вот он уже сильным своим голосом затянул любимую еврейскую песню:
Оживленный взгляд его из-за очков настойчиво требовал от всех, чтоб поддержали песню, и вот уже казалось, что, не выдержав мощи слившихся голосов, обрушится потолок…
Закончив эту песню, Эммануил тут же затянул вторую:
Таким образом чествовали Либкина, затем девушек — всех вместе и каждую в отдельности, потом остальных, и после каждого чествования все громче повторяли припев:
С таким же подъемом спели затем русскую песню «По долинам и по взгорьям…», украинскую — «Распрягайте, хлопци, кони…», и голос Эммануила, не ведая устали, парил над всеми остальными голосами.
Еврейские песни Либкин пел вместе со всеми. Затем он молча смотрел на поющую вокруг себя молодежь и думал: Эммануил был прав, когда рассказывал ему о своих товарищах — действительно толковые парни. Правда, в них нет ничего выдающегося, но как внимательно они его сегодня слушали… Ну, а девушки просто клад, все три, не скажешь даже, какая лучше… Вот эта, например, Лилей ее, кажется, зовут. Эмма сказал ему, что она медицинская сестра. Как мило она улыбается ему своими ямочками.
— Вы хотите мне что-то сказать? — спросил он, наклонившись к ней.
— Да, я хочу у вас кое о чем спросить.
— Пожалуйста!
— Вы говорили сегодня о своих литературных замыслах. Мне они очень понравились.
— Благодарю!
— У вас много их?
— Хватит на солидную книгу. А может, и не на одну.
— Ну, а сколько из них вами уже реализовано?
— Что?
Рядом с ними слишком громко пели, он, очевидно, не расслышал, и, наклонившись, она громче повторила свой вопрос.
Либкин чуть отшатнулся от нее и рассмеялся.
— Чему вы смеетесь? — смутилась Лиля.
— Ха-ха!.. Мне нравится ваш вопрос… «Реализовано» — сказали вы? Вы имеете в виду — написано?
— Ну да, много ли вами уже написано?
— Это, милая моя, дело десятое — написать, — ответил Либкин, взяв двумя пальцами, как ребенка, Лилю за подбородок. — Был бы замысел, задумка — это главное! А написать — просто, — закончил он, глядя на раскрасневшуюся девушку, не спускавшую с него восхищенного взгляда.
Гиршке, сидевший рядом, вдруг поднялся. Хотел, видимо, что-то сказать, но тут заметил, что Сима направляется в кухню, и пошел за нею.
Когда мы всей компанией высыпали из дома, было уже довольно поздно. Эмма и Либкин тоже вышли, и все вместе мы отправились вверх по Октябрьской улице. Миновали обширное болото и вышли к деревянному мосту, уводившему к далекой сопке… Эта сопка выглядела сейчас в моем затуманенном вином воображении как голова некоего гигантского зверя. Голова, склонившись вниз, дремала на передних лапах, а продолговатое тело этого сказочного животного тянулось вдоль железной дороги…
Светила луна, и ясно были видны деревянные мостки в тех местах, где со временем, очевидно, будут проложены тротуары. Но о тех будущих тротуарах никто из собравшихся здесь не думал, и вообще никто из нас не ощущал тогда каких-либо неудобств оттого, что жил в этом таежном краю, где молодой город, собственно, только еще зарождался. Наоборот, все мы были счастливы сопричастностью к тому большому и новому, что появлялось здесь. И это чувствовалось и теперь в приподнятом настроении, царившем среди нас, и веселых шутках, радостных восклицаниях.
Лиля первая спохватилась, что пора домой.
— Завтра же с утра на работу! — сказала она.
Сима поддержала ее:
— Дома и не знают, где я так поздно пропадаю!..
Лиля с тайным трепетом надеялась, что Либкин проводит ее домой. Однако он ушел вместе с Эммануилом и Галей, и Лиля утешила себя мыслью: в городе он человек новый, ночует у Эмки, вот и неудобно ему уходить. Лиля очень хотела надеяться, что Либкин еще будет провожать ее домой.
Гиршке подошел к Симе.
— Идем? — спросил он.
Ему хотелось объяснить ей, почему он так плохо чувствовал себя за столом, почему он не смог даже взглянуть в ее сторону. Но именно этим Сима была обижена и очень сухо теперь ответила: