Я вскочил, перегнулся через стол и накрыл её губы своей ладонью:
– Давайте оставим в покое легенды и их героев! Всё не так, как Вам кажется!
– Но в главном я, похоже, не ошиблась, – глаза засияли ещё ярче. – И если ради этого мне суждено было оказаться на краю бездны, я… Я благодарю свою судьбу!
Опускаюсь на лавку и страдальчески возвожу очи к потолку:
– Я же прошу: забудьте…
– Это невозможно, – качнула головой эльфка.
– Ну, хоть молчите! Это Вам по силам?
– Если ты желаешь… Но почему?
– Я так хочу! Достаточно причин?
Она пожала плечами. Усмехнулась.
– Может быть, ты, в свою очередь, тоже кое-что сделаешь?
– А именно? – насторожился я.
– Перестанешь обращаться ко мне на «Вы»! Кэла ты, почему-то, таким вежливым обхождением не баловал!
– Кэл… Во-первых, он – мужчина. А во-вторых… Вас же двое, – бесхитростно пояснил своё поведение ваш покорный слуга.
Несколько вдохов эльфка смотрела на меня удивлённо расширенными глазами, потом не выдержала и расхохоталась:
– Двое… Духи Вечного Леса… А ведь, и правда…
– Вообще-то, я не шутил, – хмурюсь.
– Даааа… – простонала женщина. – Но шутка удалась!
– Рад, что повеселил… тебя. Кстати, раз уж ты назвала меня своим resayi… Как мне-то тебя величать, дитя моё? – я поставил локти на стол и опустил подбородок на сплетённые пальцы.
Эльфка зашлась в новом приступе хохота. Того и гляди, весь дом сбежится: ещё решат, что женщине плохо…
– И?
– Саа… Саа-Кайа, – она справилась со смехом и, сделав странно неловкую паузу, добавила: – Хами’н. Хами’н Саа-Кайа.
– «Дуновение Тёмного Ветра»? – я мысленно примерил имя его владелице. – Красиво.
– Справедливо, – процедила эльфка сквозь зубы.
– Тебе не нравится? – спрашиваю растерянно и удивлённо.
– Я бы обошлась без… – она осеклась.
– Без «Тёмного», да? – догадался я. – Ну и напрасно!
– Ты не понимаешь… Имя приходит вслед за делами[13]. Я бы хотела всё исправить, но… Эту страницу из книги Судьбы не вырвать.
– И не надо! – заверяю. Наверное, излишне бодро. – Можно припомнить на эту тему множество высокоумных рассуждений, только… Ты любишь стихи?
– Стихи? Конечно! – она слегка оживилась.
Разумеется! Какой же листоухий не любит стихи? Правда, это утверждение верно только в отношении ХОРОШИХ стихов, а те, которые просятся на язык… А, будь, что будет!
Я сдул свежую пыль с одного из листов своей памяти и прочитал – без особого выражения, стараясь передать смысл, а не чувство:
Кайа слушала очень внимательно. Я должен был быть польщён, но вместо этого ужасно смутился. Наверное, потому, что первый раз встретил искренне благодарного слушателя.
– Красиво, – оценила женщина и, когда я уже собирался облегчённо перевести дух, добавила: – И очень точно. Ничего лишнего, чуть суховато, но… Замечательно. Однако не припомню похожих строк ни у кого из… Где ты это раскопал?
– Нигде, – буркнул я, но небрежный тон эльфку не обманул.
Бирюза взгляда дрогнула:
– Не хочешь ли ты сказать… – начала Кайа, и тут же удивлённо смолкла.
– Всё, что хотел, уже сказал! – обречённо выдохнул я. – Забудь!
– Это… ты написал? – эльфка наконец выразила своё подозрение словами.
– И что? – вскидываюсь.
– Почему ты так странно воспринимаешь похвалу? – удивилась Кайа. – Злишься, ворчишь, смущаешься… Как будто… Как будто тебя никто и никогда не хвалил!
Я промолчал, но молчание в данном случае было красноречивее всяких слов.
Ты права, Кё. Никто и никогда. Потому как, не за что было хвалить: поводов для насмешек и укоров я подавал куда больше… А уж стихи… Вообще никому не показывал. Впрочем, подозреваю, что весь Дом тайком изучал мои каракули. Хорошо хоть, мнение держали при себе… Детские «пробы пера» были ужасны, потому что не содержали в себе ничего выстраданного и пережитого – это я понимал и сам. Собственно говоря, поэтому и забросил рифмоплётство. Чтобы месяц назад вновь взяться за перо. И меня удивила лёгкость, с которой на бумагу легли ровные строки. Наверное потому, что теперь мне было, что сказать…
– Хорошие стихи. Очень хорошие, – серьёзно сказала эльфка. – А вот мне не удаётся срифмовать и пары строк… Зато, – она весело подмигнула, – я умею понимать гармонию чужого творения! Это, знаешь ли, не каждому дано… А… ещё можешь что-нибудь прочесть?
– Ну уж нет! – горячо возразил я. – Хватит на сегодня! Мне ещё нужно выспаться и подумать о предстоящем поединке.
Как только разговор вернулся к vyenna’h-ry, Кайа нахмурилась:
– Я вижу, что ты уверен в себе, но опасаюсь исхода боя. Кэл может…
– Убить меня? – позволяю себе улыбнуться. – О, нет, он не станет меня убивать!
– И почему же я не стану тебя убивать? – в дверном проёме возникла белоснежная фигура.
– Всегда вам завидовал: уши большие, слышно далеко… – до крайности ехидным голосом протянул я. – И так трудно удержаться от…
– Я не подслушивал, – надменно обронил эльф, подходя к столу. – Я просто зашёл за стаканом воды, а вы… так громко разговаривали, что ваша беседа не могла остаться тайной.
Кэл был так забавен в своём высокомерном величии, что я с огромным трудом подавил ухмылку. А вместе с ней – десяток шуток, подходящих к случаю.
Разжившись водой, листоухий вновь обратился ко мне:
– Так почему же я не стану тебя убивать?
Есть! Попался! Заглотил крючок так глубоко, что и не вытащить.
Я встал и изобразил самую наивную изо всех отрепетированных за долгую жизнь улыбок:
– Если я умру, ты до конца своих дней будешь бродить в поисках ответов!
– На какие же вопросы? – он пытался не давать волю любопытству, но тонкие ноздри возбуждённо дрогнули: ищейка взяла след.
– Например, где и при каких обстоятельствах мы встречались.
Наверное, не следовало этого говорить… Наверное. Если бы я хотел играть честно. Однако чего греха таить: в схватке с эльфом у меня почти не было шансов. Один-два, не более. Если противник слишком силён, необходимо – что? Правильно, ослабить оного противника! А что лучше разжижает решимость, чем сомнение? Достаточно бросить всего одно семечко в благодатную почву, и плоды удивят вас самих.
Если до этого момента Кэл не считал важным изучение моего внешнего облика, то сейчас просто впился взглядом. И в тёмно-лиловых глазах начало проступать…
– Ты?! Трактир «На пятидесятой миле»… Это был ты! – от неожиданного открытия эльф забыл о приличиях, предписывающих в отношении иноплеменников холодно-презрительный тон.
– «На пятидесятой миле»? – небрежно переспрашиваю. – Прости, я никогда и не знал, как называется та дыра…
– Я чувствовал: что-то не так, что-то неправильно… – продолжал удивляться Кэл.
– Но был больше занят Игрой, нежели оценкой ситуации, – припечатал я.
– Да кто ты такой, чтобы… – он был близок к тому, чтобы задохнуться от возмущения.
– Тот, кому удалось обвести эльфа вокруг… лорги! – я ухмыльнулся во весь рот.
Кайа слушала наши препирательства с некоторым не то, чтобы удивлением, скорее – растерянным недоумением.
– Зачем ты устроил этот маскарад? – эльф оказался так близко, что я не видел почти ничего, кроме яростного лилового огня его глаз. Яростного из-за проигранной партии. И кому? Какому-то презренному… О, как же разозлился мой противник! Впрочем, этого я и добивался. Закрепим успех?
– Устраивал не я, но… я не был против. Признаться, не ожидал, что ты купишься на…
– Куплюсь?! – с силой выдохнул он. – Что тебе было нужно?
13
«…Эльфы – одна из немногих рас, уделяющих именованию огромное значение… Как правило, основное имя даётся эльфу один раз и на всю жизнь – иногда при появлении на свет, реже – ещё в материнской утробе. В течение жизни имя – изначально простое и однозначное – дополняется оттенками, свойственными сущности эльфа… Имя можно созидать преднамеренно, однако это чревато скрытой опасностью утратить контроль над самим собой. Если при рождении тебя нарекли „ветром“, подумай: стоит ли превращаться в „ураган“…» («Гобелены Древней Крови», том 2 – «Эльфийские Кланы», Большая Библиотека Дома Дремлющих, Архив)