Бинокля в гостинице не было. Мы ждали, не находя себе места, и наконец узрели Дэнни – он греб в одолженной лодке, а на буксире тащил другую. Вторая лодка была пуста.
– Ты его не нашел? – прокричал Дойл.
– Ни слуху ни духу, – сказал Дэнни, закрепляя нос лодки. – Эта голубка, на которую ему вздумалось охотиться, была ангелица небесная, уж я знаю. Вот и исчез бедняга без следа.
– Может, он упал с утеса? – предположил я.
– Я видел голубей, – сказал Дэнни, покачав головой. – Четверых, сидели порознь на кусточках вокруг места, где мы их первый раз увидели, сидели и горевали.
– А голубка? – спросил я.
– Несчастная птаха лежала на траве, в середине, – сказал Дэнни. – Со свернутой шеей.
ПРАВИЛЬНЫЙ ШАГ
Молодой человек, до чрезвычайности бледный, вышел на середину Вестминстерского моста, взобрался на парапет. Смуглый джентльмен лет на несколько старше его, в вечернем костюме, с алой гвоздикой в петлице, в шотландской пелеринке, с моноклем в глазу и маленькой эспаньолкой, словно вылепился из воздуха рядом и ухватил его за лодыжку.
– Пусти ты, черт, – запыхтел кандидат в самоубийцы, выдирая ногу и брыкаясь.
– Слезайте, – сказал незнакомец, – и пристраивайтесь ко мне, иначе вон тот полисмен, что направляется в нашу сторону, вас заберет. А так – мы приятели, один захотел испытать острое ощущение, другой его подстраховал, чтоб не свалился.
Если в Темзу молодой человек только что рвался, то к тюрьме он питал большую неприязнь. Посему он зашагал с незнакомцем в ногу и, улыбаясь (рядом уже был бобби), сказал: – Какого черта! Вам своих дурацких забот не хватает?
– Дорогой мой Филип Вествик, – отвечал тот, – вы и есть моя самая большая забота.
– Да кто вы такой? – раздраженно вскричал молодой человек. – Я вас знать не знаю. Как вы пронюхали мое имя?
– А меня осенило, – ответил спутник, – осенило ровно полчаса назад, когда вы приняли свое опрометчивое решение.
– Не представляю, как это может быть, – сказал Филип, – И не интересуюсь.
– Влюбленные, – сказал спутник, – вас ничем не удивишь. Любит-не любит, вот и весь ваш интерес.
– Откуда, – закричал бедный Филип, – вы знаете, что я из-за этого?!
– Знаю и еще много забавных вещей знаю, – ответил тот. – Как вам покажется, если я напомню, что не далее как месяц назад, обретаясь, по-вашему, в раю, а попросту говоря – в объятьях своей Миллисент, вы ощутили привкус смертной тоски, увидев ее затылок, и возжелали, чтобы на ее месте оказалась брюнеточка из чайной на Бонд-стрит? И вот вы на грани самоубийства из-за того, что Миллисент бросила вас, хотя брюнеточка – и вы это знаете – никуда не девалась с Бонд-стрит. Что вы на это скажете?
– Вам, наверное, невдомек, – сказал Филип, – что мужчина одно чувствует, когда девушка обнимает, его, и совсем другое – когда она обнимает другого. А в остальном вы дьявольски проницательны.
– Как положено, – ухмыльнулся тот, и тут Филип смекнул, что угодил в попутчики к самому Дьяволу.
– Что вы затеваете? – спросил он, замедляя шаг. С самым доброжелательным видом Дьявол предложил ему сигарету.
– Надеюсь, она без травки? – спросил Филип, подозрительно обнюхивая сигарету.
– Помилуйте, – усмехнулся Дьявол. – Неужели вы полагаете, что я стану прибегать к таким средствам, дабы прибрать вас к рукам? В моем распоряжении разум. Не угодно огня? – Он протянул средний палец, и от его подушечки сигарета сразу раскурилась.
– Знаем мы, куда нас заводил ваш разум, – сказал Филип. – У меня нет ни малейшего желания заработать себе вечное проклятье.
– А что же еще вы ожидали, – сказал Дьявол, – когда обдумывали самоубийство?
– Не вижу в этом греха, – ответил наш герой.
– И щенок не видит греха в том, что растерзал хозяйскую туфлю, – парировал Дьявол. – Однако его наказывают.
– Ерунда все это, – стоял на своем Филип.
– Что же, следуйте за мной, – сказал Дьявол и привел его в «Веселый базар» неподалеку от Тоттнем-Корт-роуд. Порядочное число отпетых негодяев играло там в азартные игры; другие, уткнувшись в стереоскопы, разглядывали сцены парижской ночной жизни. Третьи очищали чужие карманы, налаживали определенные отношения с постоянными посетительницами, бранились и сквернословили.
На все эти безобразия Дьявол взирал примерно так, как ласкает взором свой ухоженный садик хозяин, которому по дороге домой намозолили глаза полевые маки и васильки. Совсем как садовник, притронулся к фуражке швейцар; Дьявол ответил на приветствие, достал ключ, подвел Филипа к дверце в стене, открыл – там был маленький персональный лифт.
Они вошли и несколько минут с невероятной скоростью спускались.
– Дорогой Дьявол, – сказал Филип, попыхивая сигаретой, которая таки была с наркотиком, и он несколько осмелел, – дорогой Дьявол, если так пойдет дело, то скоро мы доберемся до самого ада.
Сказано было в точку. Лифт остановился, они вышли. Громадный зал как две капли воды напоминал фойе какого-нибудь колоссального театра – или кинотеатра. Имелись две-три кассы, над окошками были выставлены входные цены: в партер – за чревоугодие, в ложи – за распутство, в бельэтаж – за тщеславие, на балкон – за праздность и так далее. Имелся также бар, у стойки пара врагов рода человеческого в униформе болтала с официантками, среди которых наш друг пораженно углядел брюнеточку с Бонд-стрит.