— Но это правда, — сказала Рози, — до последнего слова.
— Подумать только, — изрек он. — Молодой парень — молодая деваха — и девушка спит под фургоном на мешке с соломой — и такая милая девчоночка. В законном браке и все при ней. Не вдаваясь в детали, хозяюшка, что у вас, койки, что ли, узкие или еще какая беда?
— Да не понимает он ничего, — прорыдала Рози. — У него понятия как у новорожденного. А она нас ни на минуту не оставляет одних, так откуда ему узнать?
Фермер снова почесал затылок, на этот раз с особым остервенением. Он поглядел на ее залитое слезами лицо и понял, что сказала она сущую правду. С другой стороны, однако, могло ли такое случиться, чтоб свинья знала все, а парень — ничегошеньки? Но в эту минуту из кустов выбежала Мэри с самовлюбленным выражением на рыле, изрядно перепачканном ягодным соком.
— Так это и есть твоя свинья? — спросил фермер.
— Как сказать, — нашлась Рози. — Я только вывела ее погулять.
Проницательный фермер не преминул заметить, каким взглядом кичливая хрюшка наградила Рози, услыхав про "твою свинью". Это, а также поспешное отмежевание Рози от притязаний на владение собственностью убедило сего достойного человека, что рассказ девушки имеет под собой твердое основание.
— Ага, значит, ты вывела ее погулять? — задумчиво протянул он. — Так! Так! Так! А теперь послушайте. Доведется вам двоим оказаться завтра в это же время на этом самом месте — и вы увидите, как я гуляю в обществе моих дорогих юных друзей, смахивающих на нее как две капли воды. Пара молоденьких свинок, красивые дамочки, правда, может, и поплоше этой; и три юных хрячка, здоровенькие, красавцы, ну в самом соку. Не мне хвалиться, но третий из них, который еще не при дамочке, — форменный принц. Этот молодой хрячок всем другим хрякам — король!
— Быть не может, — вставила Рози.
— И по внешнему виду, и по родословной, — продолжал фермер, — как есть принц. Вообще-то у них завтра как раз день рождения, вот я и поведу их в деревню отпраздновать. Но у этой юной дамы завтра, видимо, другие дела?
— Точнехонько в этот час ей нужно спать, — ответила Рози, не обращая внимания на возмущенное хрюканье Мэри.
— А жаль! — изрек фермер. — С ней как раз получились бы три пары. И как же они у меня будут веселиться! А угощение! Спелые яблоки, пирожные, печенюшки и целое ведро мороженого. Все самое изысканное и к тому же вдоволь, а когда я говорю вдоволь— значит вдоволь. А про юного хрячка и объяснять не нужно. Так что если ей случится прогуливаться…
— Боюсь, что нет, — заявила Рози.
— Жаль! — повторил фермер. — Ну, что ж, мне пора.
Он пожелал им всего хорошего и, сняв шляпу, поклонился Мэри с отменным вежеством. Свинья долго провожала его взглядом, а затем мрачно потрусила домой и всю дорогу злобно ворчала себе под рыло.
На другой день после полдника Мэри сама улеглась на койку и, на сей раз избавив Рози от обычных мелких хлопот над своей персоной, смежила веки и заснула. Рози решила воспользоваться случаем и сбегать купить на вечер парного молока. Когда она вернулась с полным ведром, Фред по-прежнему тренировался на обочине. Рози подошла к торцу фургона и увидела, что дверь открыта, а койка Мэри пуста.
Она кликнула Фреда. Где только они ее не искали. Обегали все дороги — вдруг ее сбило автомобилем. Аукаясь, облазили лес — вдруг, как они надеялись, свинья уснула под деревом. Искали в прудах и оврагах, за стогами и под мостиками, всюду. Рози вспомнила о шуточном монологе фермера, но рассказывать о нем Фреду ей почему-то не захотелось.
Всю ночь они провели на ногах, бродили и призывали ее. На другой день поиски были продолжены. Когда стемнело, Фред потерял всякую надежду. Смертельно усталые, они в молчании дотащились до фургона.
Он сел на койку и опустил голову на руки.
— Больше мне ее не видать, — сказал он. — Украли, ясное дело, украли.
— Как вспомню, — сказал он, — сколько надежд возлагал я на эту свинью…
— Как вспомню, — сказал он, — что ты для нее сделала! И чего тебе это стоило…
— Я понимаю, нрав у нее был не сахарный, — сказал он, — но она была артисткой. Творческая натура. С такими-то дарованиями…
— А теперь ее нет! — сказал он и разрыдался.
— Ох, Фред! — воскликнула Рози. — Не надо! Она вдруг обнаружила, что любит его так же крепко, как раньше, и даже крепче. Она уселась рядышком и обняла его за шею.
— Фред, миленький, ну не плачь! — повторила она.
— Что я, не понимаю, что ли, как тебе доставалось, — сказал Фред. — Я и не подозревал, что оно так обернется.
— Полно, полно, — успокаивала его Рози. Она его поцеловала. Потом еще раз. Давно не были они так близки. Вдвоем, одни, и только фургон; маленькая лампа — и ночь; поцелуи — и горе.
— Не отпускай меня, — попросил Фред, — мне так хорошо.
— Не отпущу, — отозвалась она.
— Рози, — сказал Фред. — Я чувствую… Ты знаешь, что я чувствую?
— Знаю, — ответила она. — Помолчи.
— Рози, — сказал Фред, правда, некоторое время спустя. — Ну кто бы мог подумать?!
— И верно, кто бы мог? — ответила Рози.
— Почему ты мне раньше не сказала?
— А как я могла раньше сказать?
— Знаешь, — произнес он, — мы бы могли так и не узнать — никогда не узнать! — если б ее не украли.
— Не надо о ней, — попросила Рози.
— Ничего не могу с собой поделать, — сказал Фред. — Знаю, что нехорошо, но не могу ничего поделать… Я рад, что она пропала. Нам хватит тех денег, что я заработаю акробатикой. А еще я буду вязать веники. И лепить горшки и миски.
— Ладно, — ответила Рози. — Но погляди! Уже утро. По-моему, Фред, ты притомился — вчера весь день бегом то под гору, то в гору. Отдохни-ка ты в постели, а я спущусь в деревню и принесу тебе чего-нибудь вкусненького на завтрак.
— Хорошо, — сказал Фред, — а завтра я буду кормить тебя завтраком.
И вот Рози спустилась в деревню, купила молока, хлеба и прочей снеди. Проходя мимо мясной лавки, она заметила свежие свиные сосиски — удивительно нежные, сочные и аппетитные на вид. Она их купила, и как же они дивно пахли на сковороде!
— Этого при ней мы тоже не могли себе позволить, — сказал Фред, умяв тарелку. — Никаких тебе свиных сосисок, а то еще обидится. Вот уж не думал, что доживу до такого дня, когда порадуюсь, что ее украли. Надеюсь только, что попала она к тому, кто сумеет ее оценить.
— Не сомневаюсь, — заметила Рози. — Положить еще?
— Не откажусь, — сказал он. — Не знаю, в чем тут хитрость-то ли они мне в новинку, то ли ты их так приготовила, то ли еще чего, но вкуснее сосисок я в жизни не пробовал. Да привези мы ее в Лондон, нам и в самых шикарных тамошних гостиницах не подали бы таких нежных сосисок, как эти.
В САМОМ АДУ НЕТ ФУРИИ СТРАШНЕЙ…"
Стоило Эйнштейну объявить, что пространство отнюдь не бесконечно, как тут же и в Раю и в Аду чудовищно вздорожали квартиры. Множеству мелких непритязательных бесов, уютно обжившихся в кромешных адовых глухоманях, пришлось покинуть родные лачужки, а купить новый клочок пространства при нынешних ценах им было совсем не по карману. Что ж, оставалось только эмигрировать. Бездомная нечисть рассредоточилась по всяким обитаемым планетам; и вот, примерно год назад, глухой октябрьской ночью, через час после полуночи, один демон прибыл в Лондон.
Некоторые ангелы тоже были вынуждены эмигрировать, и по случайному совпадению один из них в ту же самую минуту приземлился на той же самой северной лондонской окраине.
Вышеупомянутые существа сами могут выбрать, кем им стать, мужчиной или женщиной. Жизнь так устроена, что всякого, будь он хоть ангел, хоть дьявол, научит понимать что к чему, и посему оба гостя решили обернуться молоденькими, двадцати одного года, женщинами. Коснувшись земли, демон стал некой Беллой Кимберли, жгучей брюнеткой, ангел же превратился в не менее прекрасную белокурую Еву Андерсон.
По свойственной их натуре неискушенности ангелы не способны распознать даже очевидное зло, а демонам вообще не дано понять, что такое ангельская добродетель. Как бы там ни было, наткнувшись в первую же секунду пребывания на улице Лаундс Крессент на Беллу, ангел был буквально очарован ярким и сильным дьявольским характером, а исчадие Ада ощутило сладкое нетерпение, которое вызывает аромат поджаривающейся на углях отбивной из агнца.
40
… чем отвергнутая женщина — ставшая поговоркой сокращенная фраза из известной пьесы Конгрива "Скорбящая невеста" (III, 8).