— А как же, — ответил он.
— И те, что рисовал в письмах?
— Все до единого и каждый в отдельности.
— А ведь они означают поцелуи, — заметила Рози.
— Говорят, — отозвался Фред.
— А ведь ты меня еще ни разу не поцеловал, как мы поженились, — сказала Рози. — Тебе что, не нравится?
— Нравится, — ответил Фред. — Только уж и не знаю…
— Чего? — спросила Рози.
— Я какой-то чудной становлюсь, когда тебя целую. Словно хочется…
— Чего?
— Не знаю, — сказал Фред. — Не пойму, то ли хочется мне всю тебя проглотить, то ли еще чего.
— Как говорят, попробуй — поймешь, — предложила Рози.
Последовала блаженная минута. Но в самый разгар поцелуя из фургона донесся пронзительный визг. Фред подскочил, словно его подстрелили.
— О Господи, — закричал он, — она не понимает, в чем дело. Иду, старушка! Иду! Ей, понимаешь, время спать ложиться. Бегу тебя укрывать!
Мэри покапризничала, однако позволила себя укутать. Рози присутствовала при этой церемонии.
— Давай-ка тушить свет, — сказал Фред. — Ей нужно много спать, потому как она мозгами работает.
— А нам где спать? — осведомилась Рози.
— Я с утра еще постелил тебе койку помягче, — ответил Фред. — А сам завалюсь под фургоном. У меня там целый мешок соломы.
— Но… — пролепетала Рози. — Но…
— Что "но"? — спросил он.
— Ничего, — ответила она. — Не важно. Они улеглись. С пару часов Рози пролежала без сна, отдавшись своим мыслям. О чем она думала — этого я не знаю. Может быть, о том, как мило, что Фред все эти годы жил такой простой, такой скромной и одинокой жизнью, но вот, поди ж ты, столько знает о всякой всячине, а в то же время и невинен, и никогда не путался с дурной компанией… Нет, решительно не могу догадаться, о чем она думала.
Наконец она задремала — лишь для того, чтобы через минуту ее разбудил рев адских волынок. Она в ужасе подпрыгнула на койке. То была Мэри.
— Что такое? Что случилось? — возопил Фред из-под пола на манер призрака в "Гамлете". — Налей ей молока.
Рози налила ей полную, миску. Пока Мэри лакала, она прекратила свой бесовский шабаш, но стоило Рози задуть лампу и снова улечься, как та завизжала раз в сто похлеще. Под фургоном раздался грохот, и в дверях появился Фред — полураздетый, с соломой в шевелюре.
— Меня ей подавай — и все тут, — произнес он с отчаянием.
— Ты… может, ты ляжешь здесь? — спросила Рози.
— Что? А ты будешь спать под фургоном? — поразился он.
— Да, — ответила Рози, правда не сразу. — А я буду спать под фургоном.
Фреда захлестнули благодарность и угрызения совести. Рози не могла не преисполниться к нему жалости. Она даже ухитрилась ему улыбнуться, прежде чем отправилась под фургон досыпать на мешке с соломой.
Утром она встала в несколько подавленном настроении. Они приготовили для Мэри грандиозный завтрак, после чего Фред отвел Рози в сторонку.
— Послушай, — сказал он ей, — так не пойдет. Не могу я, чтоб ты спала у меня на земле хуже последней цыганки. Я скажу, что я надумал. Я надумал снова взяться за акробатику. Когда-то я хорошо на ней зарабатывал, и мне она была по душе. Ходьба на руках, двойное сальто, чуть-чуть фокусов — публике нравилось. Только я давно этим не занимался — времени не было, приходилось о Мэри заботиться. Но если ты возьмешь заботы о ней на себя, мы сможем давать двойные представления и быстро подзаработаем. И тогда…
— Что тогда? — отозвалась Рози.
— И тогда я смогу купить для тебя прицеп.
— Хорошо, — сказала она, отворачиваясь, но тут же повернулась к нему, вся покраснев. — Может, ты много знаешь про свиней, — бросила она с горечью, — и про сальто, и про фокусы, и про корзины и веники и уж не знаю про что еще. Но об одном ты не знаешь.
С этими словами она ушла и выплакалась за плетнем. Немного погодя она взяла себя в руки и вернулась к фургону. Фред показал ей, как устраивать Мэри утреннее купанье, после него удалять щетину — мучительная для рук процедура, — затем втирать крем для лица "Клеопатра", причем не только в рыло, потом пудрить и в довершение всего красить и покрывать лаком копытца.
Твердо настроившись не ударить в грязь лицом, Рози преодолела отвращение и вскоре освоила все эти — навыки не хуже заправской горничной. Поначалу она вздохнула с облегчением, когда избалованная свинья милостиво допустила ее до своей персоны. Но потом Рози заметила в ее глазках злорадство.
Впрочем, раздумывать об этом ей было недосуг. Не успели завершить утренний туалет, как пришло время готовить чудовищный обед. Откушав, Мэри совершала променад — кроме суббот, когда давались дневные представления, — а после прогулки ложилась отдыхать. Как объяснил Фред, свинья любила, чтобы в это время с ней разговаривали и чесали спинку. Мэри вполне определенно дала понять, что спинку отныне надлежит чесать основательно. Затем шел массаж, за ним чай, потом еще одна маленькая прогулка или вечернее представление, в зависимости от обстоятельств, после чего наступало время готовить ужин. К ночи Рози бывала рада повалиться на свой тощий соломенный тюфяк.