— Мне уже пятьдесят, — сказал доктор. — Наверное, для Айрин я староват.
— Да будь тебе хоть двадцать один, будь ты хоть Джонни Вейсмюллер [3], ни черта бы не изменилось, — уверил его Бак.
— Я знаю, многие считают, что идеальной женой ее не назовешь, — сказал доктор. — Может, так оно в есть. Она молода. Полна жизни.
— Да перестань ты! — резко бросил Бак, глядя на сырой цемент. — Ради бога, док, перестань. Доктор провел рукой по лицу.
— Не всем нужно одно и то же, — сказал он. — Я суховат. Про меня не скажешь, что у меня душа нараспашку. А Айрин — она человек живой, общительный.
— Это точно, — согласился Бак.
— А хозяйка из нее никудышная, — продолжал доктор. — Сам знаю. Но ведь мужчине не только это требуется. Она умеет наслаждаться жизнью.
— Угу, — поддакнул Бак. — Что было, то было.
— Это меня в ней и привлекает, — пояснил доктор. — Потому что самому мне этого не дано. Ну, хорошо, нельзя сказать, что она очень умна. Пусть даже она дурочка. Мне все равно. Пусть лентяйка. Пусть она неорганизованная, у нее семь пятниц на неделе — пусть! Я сам организован так, что дальше некуда. Зато она умеет наслаждаться жизнью. И это прекрасно. Значит, она сохранила детскую наивность.
— Да. Если бы это было все, — сказал Бак.
— Но, — продолжал доктор, выкатывая на него глаза, — тебе, похоже, известно что-то еще.
— Это известно всем, — уточнил Бак.
— Скромный, приличный человек приезжает сюда и берет в жены местную потаскушку, — с горечью произнес Бад. — И никто ему ни слова. Все просто наблюдают.
— И посмеиваются, — добавил Бак. — А мы с тобой, Бад, вместе с остальными.
— Мы ей сказали, чтобы наперед поостереглась, — вспомнил Бад. — Мы ее предупредили.
— Кто ее только не предупреждал, — сказал Бак. — Но потом всем опостылело. Когда дело дошло дошоферни…
— Но мы, док, мы никогда, — взволнованно доложил Бак. — Особенно после твоего приезда.
— Город будет за тебя, — заверил Бак.
— Толку от этого, если судить будут в суде графства, — заметил Бад.
— Господи! — внезапно воскликнул доктор. — Что же мне делать? Что же мне делать?
— Давай как-нибудь ты, Бад, — сказал Бак. — У меня звонить в полицию рука не поднимется.
— Спокойно, док, — заговорил Бад. — Не убивайся. Слушай, Бак. Когда мы сюда вошли, на улице никого не было, верно?
— Вроде никого, — подтвердил Бак. — Но что мы в погреб спустились, этого точно никто не видел.
— Значит, в погреб мы не спускались, — подытожил Бад, подчеркнуто обращаясь к доктору. — Ты понял, док? Мы покричали наверху, покрутились в доме минуту-другую и убрались восвояси. А в погреб не спускались.
— Если бы это было так, — с тяжелым сердцем выдавил из себя доктор.
— Ты просто скажешь, что Айрин пошла прогуляться и так и не вернулась, — поучал Бак. — А мы с Бадом поклянемся, что видели, как она ехала из города с каким-то типом… ну, допустим, в «бьюике». Все поверят, не сомневайся. Мы это провернем. Только попозже. А сейчас нам надо смываться.
— Главное, ты запомни. Стой на своем. Мы сюда не спускались и вообще тебя сегодня не видели, — повторил Бад. — Пока!
Бак и Бад поднялись по ступенькам, осторожничая сверх всякой меры.
— Ты лучше эту… эту штуку прикрой, — посоветовал Бак на прощанье, полу обернувшись.
Оставшись один, доктор сел на пустой ящик и обхватил голову руками. Он так и сидел в этой позе, когда дверь веранды снова хлопнула. На сей раз он не вздрогнул. Просто стал вслушиваться. Открылась и закрылась дверь в дом. Женский голос прокричал: — Э-гей! Э-гей! Я вернулась. Доктор медленно поднялся.
— Я внизу, Айрин! — откликнулся он. Дверь в погреб отворилась. У основания ступеней стояла молодая женщина.
— Представляешь! — воскликнула она. — Опоздала на этот дурацкий поезд.
— О-о! — понимающе воскликнул доктор. — Назад шла через поле?
— Ну да, как последняя дура, — посетовала жена. — Надо было голоснуть и перехватить поезд через две-три остановки. Да мне сразу это в голову не пришло. В общем, зря только ноги била. А вот если бы ты меня сразу подбросил до станции, я бы поспела.
— Возможно, — не стал спорить доктор. — Ты на обратном пути никого не встретила?
— Ни единого человечка, — ответила она. — А ты свое месиво месить кончил?
— Боюсь, все придется переделать, — высказал опасение доктор. — Спускайся сюда, дорогая, посмотришь сама.
ВЕЧЕРНИЙ ЦВЕТОК
3
Вейсмюллер Джонни — прославленный исполнитель роли Тарзана. (Здесь и далее примеч. переводчиков.)