Мы выпили еще по рюмке с папой, и он опрокинул посудину вверх дном.
— Больше не буду, Стрекоза. Завтра совещание с утра.
Я наслаждалась раскатившимся по телу теплом.
— И не надо, пап, — я тоже опрокинула рюмку. — А у меня завтра аудиторы.
— Зачем ты выбрала себе такую хлопотную работу? Я мог бы тебя устроить. Сидела бы и ногти красила.
— Пап, сейчас у всех шелак. Один визит в парикмахерскую и можно забыть о маникюре на две недели. К тому же мне нравится моя работа.
— Да я так, жалею твои нервы. Ты молодец. Всего сама добилась.
Я включила чайник, достала из холодильника очередной торт. Зара покупала торты сразу после того, как съедался прежний. А что? Деньги есть. Папа на питание давал ей столько, что можно было многодетную семью прокормить. Так что у нас праздник был каждый день. Торты, пирожные, мороженое. Все самое вкусное, жирненькое. Хорошо, что я редко бывала дома. Мама, конечно, такого не позволяла. Она, вообще, мяса не ела. Мы питались овощными супами и салатами. Изредка на столе появлялась запеченная рыба. Зато фигура у мамы была такая, что мужчины на нее оглядывались, когда мы вместе шли. Меня принимали за ее сестру. Конечно, ведь в седле она проводила больше времени, чем на кухне. У всех конников ягодицы в порядке. Папа тоже тогда был стройный. Когда мы втроем выходили на улицу, я ими гордилась.
Разлила зеленый чай по чашкам.
— Зару позови, — попросил папа.
— Сама придет. Можно хоть пять минут без нее посидеть? Пап, а кем мама работала, когда вы познакомились?
Папа усмехнулся.
— Разве ты не знаешь?
— Нет. Я помню, что ты сидел в кафе с друзьями, а потом вошла она с подругой. И ты больше никого не видел.
— Да, все так и было. Ноги у нее были как у жеребенка, а попка... Ну ты понимаешь, ежедневные упражнения... — Я поняла, что он намерено не упомянул о коне. Слова из лошадного образа жизни были в доме под запретом. — А лицо... Как будто Грейс Келли сошла с экрана.
— А почему ты про попку упомянул? Она что, в бриджах была? — Я тут же вспомнила Кирилла и меня обдала волна горячего желания.
— Она была в белых обтягивающих брючках. И я влюбился с первого взгляда. Как у Высоцкого. Не ел, не пил.
— Ты так и не сказал, кем она работала, — напомнила я.
Папа от чего-то нахмурился. Сдвинул брови.
— Слушай, да стыдно сказать, кем она работала. Я-то в то время уже имел собственную строительную фирму, у нас были государственные заказы. Мы гостиницу «Украина» ремонтировали. Представляешь, да, каким крутым в то время был твой отец?
— Угу. А мама мороженое продавала?
Папа снова вздохнул.
— Наверно, это было бы лучше. — Он сделал паузу, снова нахмурился. — Она работала на конюшне, — громко сказал папа, делая ударение на слово «конюшня». — Тренером. И пахло от нее навозом.
Я не могла дышать от накатившего на меня волнения и восторга. Не может быть?! История повторялась! Я ничего об этом не знала. В то время, как я родилась, мама работала на полставки в офисе у папы и ездила на конюшню только на собственные тренировки и соревнования. Горло сжало тисками. У папы осталось столько ненависти к лошадям и конюшням, что мне ни при каких условиях нельзя даже упоминать об этом. Для папы все это было живо, как будто мы вернулись в лихие девяностые моего детства. Он до сих пор еще жил там со своими обидами, когда мама в выходные уезжала на соревнования и тренировки.
— И я с трудом уговорил ее уйти с работы! Но бросить лошадей она отказывалась наотрез, как я не настаивал. Как только родила, снова села в седло и начала выступать. Если бы я поставил ее перед выбором: мы с тобой или лошади, уверен, мы бы проиграли.
— Ну зачем ты так, пап?! Торт порезать?
— Какой к черту торт? Надоели эти торты! Водки хочу! Не могу ее забыть! Если бы не эти дурацкие лошади?!
Я знала своего отца, когда его несло, выносило всех. Мама избрала хитрую тактику. Она выходила в коридор, накидывала что-нибудь поверх домашней одежды, хватала сумочку и уходила. Причем она делала это так тихо, что он не сразу понимал, что ее нет. У нас рядом с домом был кинотеатр, и мама обычно шла туда. Чужие истории помогают забыть о своих проблемах, говорила она мне, когда я выросла.
— Рюмку дай! — потребовал отец.
Я беспрекословно вынула две чистые рюмки из буфета.
— У тебя же аудиторы?!
— Так же как и у тебя совещание, — парировала я, протягивая руку к бутылке.