— Хулиганка ты, Стрекоза. Я сам налью, — он отобрал у меня бутылку. — Ладно, еще по одной. Последней.
— А потом перевернем, — я сощурилась. — И пойдем смотреть телевизор.
— Я не отдам тебя замуж! — серьезно сказал папа, когда мы выпили. — Или будете жить со мной. Ты — единственное, что привязывает меня к этой жизни, после того, как твоя мать покинула нас. Ты похожа нее шаловливостью, дерзостью, любовью к жизни. Она ведь даже когда поняла, что будет хромать, не сдалась. Только и сказала, но ведь хромые женщины тоже могут быть красивыми, правда? Я сказал, что буду любить ее всю жизнь. И подарил ей машину на день рождения. Чтобы ей меньше пришлось хромать. Она обрадовалась, как ребенок, сказала, что теперь никто не узнает о ее секрете. Несколько шагов от машины она могла пройти, как раньше, легко и свободно. Правда, никто не знал, чего ей это стоило. Я никогда не прощу себе, что убил ее собственными руками.
— Пап, ну не ты же был за рулем?! Сколько можно себя винить?! Это несчастный случай.
— Но машину-то я ей подарил. Вместо живого коня, железного. Один ее покалечил, другой убил, — Отец встал. — Все, хватит воспоминаний на сегодня. Никогда не пущу тебя за руль.
Оглушенная новостью, я в трансе перемыла посуду, расставила тарелки. Все оказалось еще серьезнее, чем я думала. Мы давно не говорили о маме. И вот, оказалось, что, несмотря на годы, боль никуда не ушла, она осталась в нем, похороненная глубоко внутри. Зара не смогла его излечить. И никто не смог бы.
Я приняла душ и ушла к себе. Оглядела свою большую комнату с эркером. Там стоял письменный стол с ноутбуком, за которым я раньше занималась, а теперь иногда работала или училась. Сдернула покрывало со своей широкой двуспальной кровати и включила телевизор. Передачи были скучные, но мне все равно было, что смотреть. Видела я только Кирилла и мечтала. Сама не заметила, как глаза закрылись. Только и успела выключить телевизор.
Проснулась я, как всегда, от звонка будильника, ощущая радость от того, что я, наконец-то, выспалась. Еще есть пять минут блаженства в мягкой постельке. В прошлое утро мы остановились на том, что я расстегиваю его бриджи. Но тогда нас прервали и надо начать сначала. Я запускаю руку в его волосы, они мягкие на ощупь и вовсе не пахнут конюшней. Он касается губами моей шеи, продвигается вниз по ложбинке груди. Его уверенная рука расстегивает мне лифчик, он ...
Будильник! Да что б ему! В жизни за пять минут можно столько всего успеть, а тут. Я нехотя поднимаюсь, чувствуя тяжесть в груди, которой так и не коснулась его рука. Я спускаю ноги с кровати, полная неудовлетворенности, от которой не остается следа, когда я вспоминаю, что уже сегодня поеду на конюшню и увижу его.
И я включаюсь в обычную карусель: душ, завтрак, Финик у пятиэтажки, работа, компьютер, отчетность.
— Камилла, — голос финансового директора отвлек меня от цифр на экране, которые я просматривала. — Хотел спросить... — на его луб уже выступили капельки пота, и я поняла, что после предисловия последует очередное приглашение куда-нибудь. — У меня случайно появились два билета в Большой театр. Спящая красавица. Прекрасный состав. Балет. Вы же любите балет?
— Да, люблю, — я лучезарно улыбнулась, собираясь поддержать игру. — Но у меня сегодня тренировка.
— Ну с вашей фигурой можно пропустить разок.
— Если бы все было так просто. Это не обычный фитнесс. Там все сложно.
— Могу я хотя бы узнать, что же это такое? — Эдуард наклонился так близко, что я чувствовала запах его туалетной воды. Слишком резкий на мой вкус.
— Всего лишь лошади.
— Лошади? О, это очень опасно. Одно падение может обернуться переломом позвоночника, что в свою очередь...
Ну вот. Еще один папулик нашелся. Опасно! Перелом! А ничего, что мы все на машинах ездим? Уже одним высказыванием, Эдик себе подпортил репутацию.
Я встала. Бросила беглый взгляд на экран его ноута. Конечно, открыто на странице театра. И никаких билетов нет у него и в помине. Он справлялся о наличии. И если бы я сказала «да», он бы забронировал и оплатил карточкой. Мне стало противно, я резковато сказала:
— Не стоит рассказывать ужастиков. Уверена, вы найдете с кем пойти в театр.
— Но я мечтал пригласить вас.
Когда мечтал? Пока билеты на сайте смотрел?
— Не в этот раз, — я прошла мимо Эдуарда и направилась к аудиторам, которые не поднимая головы, штудировали наши отчеты, но в последний момент передумала и свернула в сторону кухни. Чашка капучино придется кстати. Если бы Зара увидела эту сцену, то назвала бы меня дурой. Эдуард считался очень перспективным женихом. Трехкомнатная квартира на Ломоносовском, зарплата в два раза больше моей, перспективы больше моих, поскольку мужчина. Не пьет, не курит, мечтает создать семью. Один раз ненадолго женился, но быстро расстался, детей нет. После театра последовала бы прогулка, потом еще приглашение, потом, при правильном подходе, если рано не сдаваться, можно было рассчитывать на предложение. Кстати, Эдуард очень даже ничего, только слегка лысоват, но прекрасно образован в Кембридже. Но я не могу представить его в постели. А уж после Кирилла... При одном воспоминании меня обдало теплом. В постели с Кириллом... Да не нужна нам постель. Я бы отдалась ему где угодно. Надо же так втрескаться.