— Понятно?
— Да, мне и было понятно, но как только начинаю делать...
— Садитесь, — он опустил мне стремя, потом, когда я снова плюхнулась в седло, вернул его обратно. — Пятки вниз! Поехали.
Ситуация повторилась. Правда, мне удалось остановить Булку.
— Хорошо, я буду идти рядом и считать, но вы сделаете все правильно. Или будем заниматься всю ночь.
Мне хотелось ему сказать, что ночью, если уж он решил уделить мне время, я бы занялась с ним другим делом, но Булка перешла в рысь.
Рядом с нами шел Кирилл и кричал: «Встать-сесть или просто раз-два. С меня лил пот, мышцы ног отказывались служить, но я упорно делала круг за кругом.
— Все, переходите на шаг, — скомандовал Кирилл, и я подумала, что совершенно безнадежна, он отправит меня домой.
— Молодец, — услышала я.
— У меня что, получилось? — крикнула я, думая, что ослышалась.
— А вы сами не почувствовали, что стало легче?
Я не чувствовала ничего, кроме усталости. Мне казалось, что я упаду и лягу здесь спать.
Неожиданно мое внимание привлекла появившаяся на плацу девушка с белоснежной кобылой. Она помахала Кириллу рукой и легко вскочила в седло. Мы с Булкой как раз шагали, и я могла ее рассмотреть. Сложена всадница замечательно: бежевые бриджи обтягивали стройные ножки, светлые волосы до плеч прихвачены черной лентой. Короткий черный топик, открывающий прокачанный пресс.
Даже на шагу было понятно, что она умелая всадница, и лошадь слушает ее беспрекословно.
Девушка подъехала к Кириллу и будничным тоном сказала:
— Мы оставили тебе картошку и салат, а вот мясо съели. Не надо опаздывать к ужину!
Кирилл усмехнулся.
— И на том спасибо.
— Ну ты же знаешь, как мы все тебя любим, — она звонко расхохоталась. — Но не настолько, чтобы оставить мясо. Его было совсем мало, и оно было очень вкусное. Зря ты согласился Любку заменить. У нее постоянно что-то случается.
Кирилл пожал плечами и бросил мне:
— Отпустите повод!
Я не сразу поняла, что это обращение ко мне. Он не называл меня по имени, он даже его не спрашивал.
Кирилл посмотрел на часы:
— Давайте, еще один круг, и все на сегодня.
Девушка легко и свободно поехала рысью. Я обзавидовалась. Это было так правильно и красиво. Наверно, мама ездила так же. И я бы ездила, если бы не папины страхи. Я остановила Булку, спрыгнула на землю и передала повод конюху, который как раз пришел забрать лошадь. Только, когда он повернулся, я поняла, что даже не дала Булке сахарку, как это было принято.
Ко мне подошел Кирилл.
— Посмотрите на Алену. Видите, момент, когда она дает шенкель? Она сидит в седле. Потом раз, и она облегчается.
— Облегчается?
— Приподнимается, — пояснил Кирилл.
— Она, наверно, давно занимается, — заметила я, отворачиваясь от всадницы.
— Раньше села на лошадь, чем встала на ноги.
— Получается мне и заниматься не стоит, — заметила я. — Слишком поздно.
— Нет, что вы, — Кирилл на мгновение посмотрел на меня и отвел взгляд. — Начинают в любом возрасте. У нас есть женщина сорока трех лет, пришла заниматься с дочкой на пару. Сейчас уже в лес с нами ездит уверенно. У Вас получится, только нельзя запускать эту ошибку на рыси. Я Любе скажу.
И тут я решилась.
— Кирилл, — я сделала паузу, чтобы он повернулся ко мне. — Могу я сделать вам предложение? — Пауза.
Я смотрела на него, чуть склонив голову и многозначительно улыбаясь. Пока мы разговаривали, я успела стянуть резинку, и мои волосы рассыпались по плечам. Ни один мужчина мне бы не отказал, но Кирилл продолжал смотреть, как Алена отрабатывает повороты на галопе. Да что же за странный тип такой?! Никакого внимания! На меня! Да он и на Алену смотрел равнодушно, как один спортсмен на другого.
— Если вы будете со мной заниматься, — сказала я громче, чем надо, — я буду платить в два раза больше. Лично вам.
Кирилл словно не слышал, смотрел на плац. Его что, не интересуют деньги?
— У меня нет времени, простите, — наконец, выдал он.
— В три раза больше, — разозлилась я. — Буду приезжать, когда вы скажете.
— У вас есть хорошая черта для спортсмена: вы не сдаетесь!
— Так какой будет ваш положительный ответ?
— Меня не интересуют деньги. Я не могу кого-то бросить, а вас взять. Но я могу поставить вас в очередь.
— В очередь? — моему негодованию не было предела. Папин темперамент брал верх над маминым спокойствием. Мои глаза метали молнии, Кирилл этого не видел, он смотрел на плац.
— Мы можем вернуться к этому вопросу, если вдруг кто-то их моих откажется заниматься или заболеет, — сказал он и ушел.