Постояв пару минут для приличия, я поплелась в раздевалку. Настроение у меня было на нуле, а такое случалось крайне редко. Странно, но я, способная от природы, делала все легко и быстро. На горных лыжах после второго занятия я весело катила со склона, на сноуборд тоже встала легко. Трюков, конечно, не делала, но получала удовольствие в компании. Искрящийся снег, солнце, скорость. Конечно, в семье об этом не знали. Для них я пила водичку в Карловых Варах, пытаясь вылечиться от гастрита, который приписала мне Зара из-за того, что мне частенько становилось плохо от ее жирной еды.
Зазвонил телефон. Легка на помине.
— Камочка, ты когда будешь? Я приготовила запечённую картошечку под сыром в горшочке.
Самое лучшее блюдо для гастрита. Может, она меня убить хочет? — мрачно подумала я, вслух сообщая, что немного пройдусь после занятия с подружкой.
— Камочка, уже поздно, ты не выспишься, — заявила она, но я уже бросила трубку. Мне только Зары не хватало сейчас. Вот мама бы меня успокоила. Сказала бы, что это всего лишь второе занятие, и у меня все получится. А Кирилл обязательно в меня влюбится. Я села на маленький диванчик в раздевалке и закрыла лицо руками, мне хотелось плакать.
Неожиданно открывавшаяся дверь, заставила меня выпрямиться. Вошла Алена, не обращая на меня внимания, стала переодеваться. Оставшись в кружевном черном белье, взглянула на меня.
— Ты у Кирилла занимаешься?
— Нет, — отрезала я, вставая с дивана и стягивая мокрую майку.
— А у кого?
Мне хотелось ее послать, кроме того, что она прекрасно ездила верхом, вблизи она оказалась еще красивее. Огромные глазища, ухоженные брови, маленький вздернутый носик и волевой подбородок.
— Да я, вообще, не знаю, приду ли еще, — сказала я неожиданно для себя.
Алена даже сделала шаг ко мне, и ее самодовольное лицо стало участливым.
— Да ты что?! Это из-за Кирилла? Он слишком много требует от новичков. Ты не бросай. Мы тебе самого лучшего тренера подберем. Ты еще у нас соревнования будешь выигрывать. Да, мы не познакомились. Я Алена, а моя мама — хозяйка этой конюшни, многих лошадей и, вообще, этого бизнеса. Мы стараемся, чтобы всем у нас было хорошо.
Я почти успокоилась от ее слов. Алена казалась искренней, а я очень ценила это качество в людях. К тому же мне сразу стали понятны слова Кирилла, что она раньше научилась ездить на лошади, чем ходить. Мама посадила ее на лошадь. Если бы мне больше повезло, мама бы тоже научила меня ездить, а папа мог бы купить нам конюшню, и мы были бы самыми счастливыми на свете. И мама тогда была бы жива. Мне всегда казалось, что она сильно сдала после того, как не смогла садиться в седло. А так у нее осталось бы любимое занятие.
— Да что ты молчишь? Как зовут-то тебя?
— Прости, задумалась. — Я протянула руку: — Камилла.
— Какое имя красивое. Я буду звать тебя Камиллой, ладно? — она твердо пожала мне руку. — А давай я тебя чаем напою? И мы поболтаем, а?
— Давай, — согласилась я.
Она то смеялась, то хмурилась над моими приключениями. Потом рассказала о себе. Закончила юридическую академию, работает в нотариальной конторе, в свободное время помогает маме, она одна не справляется. Иногда думает совсем перейти в конюшню, но ей нравится работать в городе, красиво одеваться.
Мы болтали, словно лучшие подруги, и я спохватилась, что уже слишком поздно только через час. Алена взяла с меня обещание, что я приеду завтра, и она сама со мной позанимается.
Домой я ехала уже в сносном настроении. В конце концов, это, правда, второе занятие и рано делать выводы, а Кирилл... Алена, рассказывая про всех, упомянула про него. Я вжалась в стул, чтобы не выдать своей заинтересованности.
— Странный он. Потерянный какой-то. Мне кажется, у него что-то случилось. Он уже год здесь работает, многие к нему подкатывали, он же красавец, но он никого не подпускает. Только так, обычные разговоры за жизнь. Никто не знает, кто он и откуда. Он уже год у нас работает и не раскололся. Может, у него в городе кто-то есть. Но здесь замечен не был, — она улыбнулась. — Я сама пробовала клинья к нему подбить, ничего не вышло. Ну и ладно, у меня сейчас хороший парень.
Я выезжала на МКАД, когда позвонила Заре.
— Камочка, папа волнуется, что тебя так долго нет.
И тут я совершенно неожиданно для себя сказала:
— Передай папе, что, может, он и не заметил, но я выросла. Мне уже двадцать семь. И не надо мне названивать через каждые полчаса.
Я бросила трубку и вдруг поняла, что изменилась. Я уже готова снять квартиру, так осточертело мне мое вранье. Жаль, что нельзя въехать в квартиру на Финике и закричать на отца, что он не имел права вмешиваться ни в мамину жизнь, ни в мою.