— Он издевается, — констатировала Люба. — Я схожу за хлыстом. Не думала, что он понадобится.
Мы остались вдвоем на плацу. Сжимая изо всех сил железные бока, выкрикивая «но» и уговаривая Мажора, я пробовала, пока мои мышцы не заныли. Конечно, я забыла, что надо отдать повод. Если честно, мне было страшновато. Этот Мажор, был словно лось, и я некстати подумала, что падать с него высоко, а потом я вспомнила, как ловко управлялся с лошадью Кирилл. Я представила, как мы несемся галопом по лесу, и он не может меня догнать, а когда догоняет...
Все случилось так быстро, что я даже не поняла, что произошло. Видимо, у меня получилось дать шенкель, и Мажор, игнорируя шаг, сразу перешел в галоп. Я вцепилась в повод, мое единственное спасение, и пригнулась к шее. Скорость усилилась, несколько мгновений я наслаждалась волнообразными движениями, думая, что ничего не может быть приятнее, но Мажор понесся быстрее, я дернула за повод и поняла, что падаю. В секунды, предшествующие падению, успела вспомнить все предсказания. Упала я набок, успев сгруппироваться, но Мажор тащил меня по песку, поскольку моя правая нога зацепилась за стремя, и когда я, успев испытать новый ужас, что это продолжится, стремя оторвалось.
Я еще лежала на опилках в том месте, куда упало мое сердце при виде Кирилла, когда услышала голоса.
Сначала женский вскрик:
— Боже мой!
А потом мужской раздраженный голос:
— Как ты могла оставить ее одну?!
Кирилл склонился надо мной.
— Как ты? Где-нибудь болит?
— Не знаю, — я пошевелила руками, ногами, приподняла голову.
— Давай руку, попробуем встать.
Я встала, опершись на его руку. Мы остались вдвоем, Люба пыталась поймать расшалившегося Мажора.
— Он так неожиданно понесся галопом, — оправдывалась я.
— Он не пускался в галоп уже лет пять. Не понимаю, что произошло.
Зато я понимаю, что произошло. Моя мечта понеслась впереди меня и возбудила Мажора.
Кирилл пошел к Любе, чтобы помочь ей поймать лошадь. Я обнаружила, что мои новые бриджи и поло безнадежно испорчены, а хвостик сбился набок. Я сняла резинку, волосы упали на спину. Когда он вернется, я сделаю вид, что причесываюсь.
Кирилл вел лошадь под уздцы, Люба семенила рядом. По их лицам я поняла, что он ругает ее.
— Но кто знал, что Мажор пустится в галоп?!
Он покачал головой и еще сильнее сдвинул брови. Я поправила волосы, подняла их вверх, поймала его взгляд.
— Готова снова сесть в седло?
— Сейчас? — спросила я с ужасом. Даже не думала, что у кого-то возникнет эта мысль после того, что я только что пережила.
— Если не сделаешь сейчас, не сделаешь никогда. Страх так и останется в тебе на всю жизнь.
Я больше не смотрела на Мажора, как на старого мерина. Как меня прокатил?!
— Ну что, готова? — спросил Кирилл.
Если бы его не было рядом, если бы его глаза, так испытывающе не смотрели на меня, я бы ушла и больше не вернулась. Все правы, и это не мое. Но перед моим взглядом снова появилась картинка, как мы несемся по лесу. Галопом. И для меня это так же естественно как дышать. За те несколько мгновений, пока я не упала, я успела ощутить, как это приятно.
Я подошла к Мажору, поставила ногу в стремя, ухватилась за холку и сделала неловкое движение.
— Стремена надо опускать, — сказал Кирилл без улыбки и четким движением подтолкнул меня вверх. Я плюхнулась на коня и посмотрела на него, но он уже повернулся спиной. Наверно, в подсаживании девушек для него не было ничего необычного, но я до сих пор чувствовала прикосновение его горячей руки.
— Двигай его! — скомандовала Люба.
Я изо всех сил сжала бока Мажора, и он, подумав немного, пошел шагом. Мне казалось, что мой мозг никогда так не напрягался. Контролировать одновременно, чтобы пятки были вниз, давать шенкель, держать спину и не дергать за повод, было крайне сложно. Люба то и дело сыпала замечаниями и не успокоилась, пока мы неплохо проехали круг шагом.
Дальше попробовали рысить. Мне казалось, что кроме моего сердца, из меня еще выпадут все внутренности. Я никак не могла поймать ритм, и Мажор, периодически подгоняемый хлыстом, рысил сам по себе, предоставляя мне возможность набивать шишки.
Когда урок закончился, я слишком резво спрыгнула с лошади и ударилась стопами. Подавив стон, я кисло улыбнулась.
— Как-то не очень получается, — заметила я без присущего мне оптимизма.
— Раз уж вы сели в седло после падения, у вас определенно есть характер. И вы хорошо занимались сегодня.
— Правда? — обрадовалась я, как ребенок. — Никогда не думала, что столько всего надо держать в голове.
— Это так у всех, — Люба улыбнулась.