Примерно тогда же был решен вопрос и с упорядочением общего командования вооруженными силами. Отстранив Макклеллана в марте от функций главнокомандующего, Линкольн сам выполнял их в течение ровно четырех месяцев. Президент отлично понимал, что не имеет оснований занимать такой пост: он был опытным политиком, но не профессиональным военным, и его отчаянные усилия спешно овладеть азами стратегии и тактики не могли этого компенсировать. В то же время президент видел, что в стране нет генералов, достойных занять этот пост. Пристально наблюдая за действиями военачальников Севера, Линкольн надеялся выбрать среди них преемника на непосильном для себя посту главнокомандующего.
Успешные операции войск Союза на западном фронте, увенчавшиеся взятием 25 апреля совместными усилиями армии и флота крупнейшего города Конфедерации Нового Орлеана, подсказали президенту, что вести особо внимательные поиски следует именно на Западе. Линкольн уже тогда «присматривался» к генералу Гранту, сразу же отметив его решительность, неординарность мышления, отсутствие боязни противника, свойственной, пожалуй, всем другим генералам Севера. Но пост, занимаемый Грантом, был тогда не очень высок — заместитель командующего Миссурийским округом. Его начальник Хэллек умело составлял донесения в Вашингтон, и львиная доля успехов Гранта автоматически относилась на счет Хэллека. 11 июля Линкольн телеграммой вызвал Хэллека в Вашингтон, чтобы вверить ему полномочия главнокомандующего.
Оба «новых» генерала сразу же развернули бурную деятельность. Но Хэллек (если не говорить о его вздорном характере) был весьма компетентен в вопросах военной теории, обладал достаточной и «по делу» применяемой энергией. У него вскоре установился хороший деловой контакт с Линкольном и Стэнтоном, А энергия (скорее, суматошность) Попа больше напоминала излюбленную методу Макклеллана — заменять реальные действия демагогическими тирадами и нелепыми передвижениями войск. Свои приказы Поп обожал подписывать так: «Генерал Поп, такое-то число, штаб-квартира в седле». Это, по мнению Попа, должно было создать впечатление, что он вместе с армией находится в постоянном движении.
И солдаты, и офицеры (во всяком, случае, из соединений, ранее входивших в Потомакскую армию, где авторитет «маленького Наполеона» был, как ни странно, очень высок) сразу же невзлюбили Попа, так как в обращении к войскам от 14 июля он объявил, что раньше, мол, они воевать не умели, и только он может научить их этому. А вот военно-политическое руководство Союза, в частности Линкольн, на первых порах связывало с Попом большие надежды. Это и неудивительно: в обстановке почти хронических военных неудач на восточном фронте любой новый поворот событий, тем более появление нового командующего, вселял веру в перемены к лучшему.
И этот психологический настрой как бы автоматически понизил «акции» Макклеллана. Не уловив перемены отношения к нему после трусливо (иначе не скажешь!) проведенной им Семидневной битвы, генерал по-прежнему требовал подкреплений: вначале, как он выразился, хотя бы 30 тыс. человек[3], но вскоре ему понадобилось уже 40 тыс.! По получении последнего требования Линкольн 3 августа направил «Маку» категорический приказ: погрузиться на суда в форте Монро и незамедлительно эвакуировать всю Потомакскую армию с Полуострова в район Вашингтона.
Но — увы! — и «новая надежда» Линкольна генерал Поп едва не привел свою Виргинскую армию к полной катастрофе. На том самом месте, где год назад состоялось печально памятное сражение при Булл-Ране, части Виргинской армии в трехдневном бою 23—30 августа были разбиты армией Северной Виргинии. Вновь блестяще проявил себя Джэксон Каменная Стена: его части, совершив ряд мастерских маневров, совершенно запутали Попа, который то устремлялся в погоню за Джэксоном, то, напротив, чего-то испугавшись, в страхе отступал. В результате этих метаний армия Попа и оказалась на берегу рокового Булл-Рана. Действия Попа в этом сражении, получившем название Второго Булл-Рана, отмечены удивительной «коллекцией» ошибок и нелепостей. Он ухитрялся не атаковать мятежников, когда тот или иной участок их обороны был в плачевном состоянии, и, напротив, вдруг яростно бросался чуть ли не на дула орудий.
Когда 30 августа Поп решил двинуть в атаку части Ф.-Дж. Портера, мятежники устроили откровенное издевательство над незадачливыми вояками. Генерал Дж. Лонгстрит, заметив в подзорную трубу неторопливое движение частей Портера, приказал немедленно доставить два десятка самых буйных лошадей, привязать к их хвостам огромные веники и скакать на рысаках туда-сюда. Поднялась невероятная пыль, и Портер, «догадавшись», что ему навстречу движется гигантское войско, остановился и стал решать, что делать дальше. В итоге он заблокировал дорогу наступавшему следом за ним корпусу Макдоуэлла, тот немедленно прискакал выяснять отношения, а южане тем временем атаковали и сильно потрепали части обоих бестолковых генералов.
Кампания Макклеллана на Полуострове и скоротечная история Виргинской армии Попа отмечены парадоксальной тенденцией: солдаты и большинство офицеров северян дрались все лучше, смелее, в значительной мере свыкнувшись с перспективой долгой и трудной воины, А многие генералы и полковники вели себя так, будто случайно оказались в районе боев, и осуществляли свое «руководство» как бы в полусне. Второй Булл-Ран завершился сокрушительным разгромом частой Попа: они потеряли в ходе сражения и предшествовавших ему стычек более 16 тыс. человек (из них почти 6 тыс. оказались в плену), а мятежники — 9197[4]. Правда, Поп отправил в столицу телеграмму о «крупной победе», но как только Линкольн и Стэнтон узнали правду, судьба генерала-лгуна была решена. Его армию, просуществовавшую чуть более двух месяцев, распустили, а самого Попа отправили в штат Миннесоту воевать с индейцами (мятежникам удалось, одурачив некоторые индейские племена, натравить их на северян — «врагов краснокожих»).
Роковое совпадение места битвы с тем, «старым» Булл-Раном заставляло многих на Севере думать, что за минувший год ничего не изменилось. Но это было не так. Отступив от Булл-Рана, солдаты уже не неслись к столице с паническими криками, как 13 месяцев назад. Они отходили четкими рядами, а арьергард уверенно сдерживал натиск мятежников. Но на Юге этой разницы не разглядели: там начались бурные празднования победы.
После этого поражения Попа Линкольн, игнорируя всю критику в адрес Макклеллана, в последний раз решил сделать на него ставку. 2 сентября на очередном заседании кабинета президент сообщил министрам, что Виргинская армия распускается, ее части сливаются с Потомакской армией, а Макклеллан, оставаясь во главе последней, назначается еще и ответственным за оборону Вашингтона. Многие министры возражали, а Стэнтон прямо заявил, что министерство обороны никаких приказов на этот счет не издавало. Линкольн спокойно ответил: «Это мой приказ, и я готов отвечать за него перед страной»[5]. С Линкольном спорил и министр финансов Сэлмон Чейз, заявивший: «Вверение командования Макклеллану равносильно сдаче Вашингтона мятежникам»[6].
Вновь почувствовав себя «на коне», Макклеллан все же не рискнул снова испытывать терпение Линкольна и вскоре двинулся в наступление. Впрочем, шаг этот был во многом вынужденным: 4 сентября армия генерала Ли пересекла реку Потомак и двинулась в Мэриленд. В момент вторжения на территорию Севера части мятежников насчитывали до 55 тыс. человек при 300 орудиях. В распоряжении Макклеллана тогда было столько же орудий, но зато 97 тыс. человек. Этот рейд мятежников на Север определил «традицию» нескольких подобных акций в дальнейшем: пополнить быстро сокращавшиеся запасы продовольствия, обмундирования, прочих предметов первой необходимости, так как ресурсы Конфедерации стремительно иссякали; по возможности навербовать рекрутов (напомним, что Мэриленд был рабовладельческим, хотя и нейтральным, штатом); «попугать» северян, устроить панику, поскольку всерьез о завоевании могучего Севера мятежники в 1862 г. уже не думали.
4