Выбрать главу

Мы, русские, привыкли к таким картинам, нас не удивишь ни лесом, раскинувшимся на сотни верст, ни огромными озерами, ни безлюдными окраинами.

Но иностранцев эта картина поражала.

До сих пор они летели над Западной Европой. У их ног все время расстилалась цивилизованная земля — города, возделанные земли, сети дорог, судоходные реки. Несколько сотен километров — и картина менялась, начиналась новая страна, новый тип городов и построек, веселая великолепная воздушная панорама.

Оживленно беседовали о чем-то маленькие черные итальянцы. Я подошел к их группе, и Томазелли — журналист, говоривший по-французски, заявил мне:

— Мы все восхищены этим богатством!

Признаюсь, я был удивлен этим восклицанием: бедная суровая природа, захолустье — какое же тут богатство? Я спросил Томазелли:

— Где же вы находите здесь богатство?

— Помилуйте, тысячу верст летим. Ведь это больше Италии! И все лес, прекрасный строевой старый лес.

И сколько здесь, вероятно, зверей, медведей, волков, лисиц!

— Да, это правда, я и забыл об этом.

Гигантские леса Карелии могли бы облагодетельствовать добрую половину безлесной Европы. На Западе эти самые крепкие сосны ценились бы на вес золота.

У нас завязался оживленный разговор с Томазелли и Нобиле. Я рассказывал им о Карелии, о Мурманском крае, об их природных богатствах, об их будущем и о наших мечтах оживить и обогатить этот край.

Ларсен то и дело подзывал меня к карте и просил написать латинским шрифтом мудреные финские и русские названия населенных мест.

Мальмгрен успокоился и продолжал вычерчивать карты погоды, которые, по-видимому, теперь уже приносили ему утешительные вести.

Морозной ночью

Вечером мы закусили бутербродами, норвежским шоколадом, выпили по чашке горячего кофе из термоса; кресла перестали пустовать — попеременно, часа по два, в них спали члены экспедиции, укутавшись с ног до головы в толстое белое одеяло.

Это была дьявольски холодная ночь! Мы неслись в морозном воздухе на огромной высоте. Встречный ветер врывался в дирижабль сквозь отверстия, проникая сквозь тонкий холст, и никакие шубы, никакие одеяла не могли спасти нас от пронизывающего холода. Двигаться было негде, и мы дрожали всю ночь, приютившись в полусидячем, полустоячем положении.

Изобретательность наша в поисках мест для отдыха не знала пределов. Мы ложились прямо на дороге, не смущаясь тем, что через нас бегали механики со всякими приборами и сосудами. Томазелли улегся, положив одеяло на три тонкие металлические перекладины на пол-аршина одна от другой. Перекладины эти врезывались в плечи и в ноги, под ними ничего не было, кроме холста, а под холстом — верста пустого пространства, но мы нашли, что это самое удобное место для спанья, и назвали это шутя слипинг-кар (спальный вагон).

Однако не думаю, чтобы кому-нибудь удалось заснуть на корабле в эту холодную до жути ночь. Даже спавшие в креслах все время ворочались под одеялами, и этот двухчасовой «отдых» был просто обманом или одним из видов времяпрепровождения.

Вадзе

Ранним утром «Норвегия» приблизилась к берегам великого Северного океана.

Рельсовый путь разбежался серыми змеями в разные стороны, уперся в низкие строения, в склады и бараки, подошел к морю, к деревянным набережным.

Маленький Мурманск недолго лежал у наших ног, недолго занимал наше внимание. Перед нами расстилалась бесконечная пустыня Северного Ледовитого океана, над которым впервые в истории человечества должны были полететь люди на воздушном корабле.

Я смотрел вниз на черные волны, пустынные и угрюмые, и думал, удастся ли нам победить тысячеверстное пространство сердитого моря, самый опасный участок всего полета «Норвегии». Еще пятнадцать-двадцать минут — и мы пересекаем по воздуху Варангер-фиорд. Под нами уже норвежская земля, и глаза ищут город Вадзе, где решено провести несколько часов, чтобы осмотреть дирижабль перед решительным перелетом через океан.

Высокие скалистые берега кое-где еще покрыты снегом. Маленькие острова лежат на фиорде. Еще пять минут — и все мы видим впереди нашу пристань, веселенький пестрый городок, а у городка — островок, а на островке — высокую красную мачту. Эта мачта построена специально для «Норвегии». Она родная сестра мачтам, поставленным у Осло и на Шпицбергене.

Нобиле направляет нос дирижабля книзу. Широким кругом идем мы вокруг островка и мачты. Это очень сложное дело — хорошо причалить к мачте. Ветер может подхватить корабль и бросить его на железные устои мачты. В Пульгэме (в Англии) «Норвегии» пришлось потратить пять часов на то, чтобы благополучно закрепиться у мачты.