Еще днем Эли незаметно от матери спрятала несколько лепешек и горстку бобов, чтобы хотя бы на первое время иметь пропитание. Чутко прислушиваясь к ровному дыханию спящих, она тихонько поднялась со своей лежанки. Ступая неслышно, вышла из хибары, и только за ее порогом, ежась от холода, Эли лихорадочно натянула на себя груботканую одежду, повязала голову платком. В другой платок она положила провизию и, завязав ее тугим узлом, отправилась в путь.
Она несколько раз оборачивалась, и видела, как хибара ее родителей, погруженная в сгущающиеся сумерки, все отдалялась от нее. Но сейчас, когда Эли была в движении, уже не было больше жалости и боли в ее сердце, ею безраздельно владело одно лишь чувство нетерпения поскорее оставить в прошлом все, что было связано с этим селением.
На краю селения в домике тетушки Азы теплился огонек. На миг Эли замедлила шаг, она раздумывала, не попрощаться ли ей с тетушкой, не попросить ли ее сказать матери об уходе дочери через перевал. Но потом раздумала, решив, что ее родные, еще чего доброго, станут обвинять тетушку Азу в том, что это она надоумила Эли искать заветную дорогу через перевал. Она прибавила шаг, и вскоре селение уже осталось далеко позади.
Ночь плотной пеленой опустилась на окрестности. Даже у себя под ногами Эли не различала пути. Она решила отойти в сторону и дождаться утра, чтобы с первыми лучами светила с новыми силами отправиться в путь. Правда, она сильно рисковала своим предприятием, так как отец, хватившись ее утром, мог устремиться в погоню. И тогда, если бы он обнаружил беглянку, отправиться вновь на поиски дороги было бы уже очень затруднительно. Но, в любом случае, ей приходилось рисковать, потому что идти в кромешной тьме, то и дело натыкаясь на камни, она не могла. Она устроилась на ночлег невдалеке от своего пути у подножия перевала. Сжавшись в комок в пыли у самых камней и дрожа всем телом от подступающего пронизывающего холода, она пыталась заснуть. Но все было безуспешно, холод окончательно овладел всем ее телом, зубы выбивали нервную дрожь. Было холодно и жутко. Казалось, что мгла застилает не только все вокруг, но и ее саму, отгораживает от спасительной памяти, от внутреннего взгляда, способного проникнуть в любой миг жизни. В страхе она медленно приподнялась на локте, почувствовала, как в кожу врезалось что-то острое, похоже, что галька. Огляделась вокруг. Темнота по-прежнему была непроницаема, сквозь ее завесу невозможно было что-то разглядеть.
Эли поняла, что так утра ей не дождаться, уж лучше потихоньку продвигаться вперед. Шатаясь и трясясь от озноба, она поднялась и поплелась к дороге, неуверенно нащупывая ногами ее неровную, каменистую поверхность.
В кромешной тьме она продвигалась медленно и неуверенно. Лишь звезды на небосклоне слабым и неярким мерцанием напоминали ей о том, что она не одна в этом мире. Эли казалось, что темнота не рассеется уже никогда. И она будет до скончания века вот так тащиться одна, не разбирая дороги. Но вот чуть заметно стал брезжить зыбкий утренний свет. Это светило готовилось покинуть свой дом, чтобы пролить на мир немного тепла. Вот уже можно было различить и окружавшую ее местность. Повсюду царили пустынная равнина и неприступные горы перевала, испокон веков тесно граничащие друг с другом. Отделяла же их тонкая нить едва проходимого пути, который, должно быть, проторили те, кто пытался найти дорогу через перевал. А может быть, этот путь создали те, кто, по словам тетушки Азы, переселял за перевал далеких предков Эли. Кто знает, чьи ноги топтали эту каменистую тропу.
Впрочем, Эли не особенно-то интересовалась этим, все ее мысли взгляды были обращены к перевалу в поиске неровностей и излучин, способных таить под собою ту самую дорогу, которую вырастили по приказу жестокого правителя с гору. Но на всей протяженности ее взгляда перевал был полностью неприступен и монолитен, не было никакой возможности подойти к нему и взобраться хотя бы на высоту ее тела. Однако это не смущало и не обескураживало Эли, она ведь была готова к трудностям, более того, она была готова к самому худшему. Поэтому она бесстрашно шла и шла, цепко изучая взглядом открывающиеся перед ней все новые и новые вершины перевала.
В одном месте перевал делал резкий поворот, так что часть горных вершин была скрыта за ним. Сердце Эли взволнованно забилось, ей вдруг подумалось, а вдруг там и таится дорога. За поворотом картина, действительно, немного изменилась. Здесь перевал уже не казался неприступным монолитом. Вершины потеряли свою стройность, их пики устремлялись к небу на разных уровнях. Да и подходы к перевалу стали более пологими. Эли выбрала наибольшую пологость и решила попробовать начать пробираться по все еще крутому откосу в надежде, что там на высоте откроется тропка, таящее начало дороги, которая незаметна глазу снизу.
Она предполагала, что на восхождение понадобится, должно быть, немало сил. Поэтому, сойдя с каменистой тропы, расположилась у самого подножия склона, тем более, что к этому времени она все острее чувствовала усталость и голод. Дрожащими руками Эли распустила тугой узел и разложила на платке свою нехитрую провизию. Но то ли от пережитого волнения, то ли от неимоверной усталости она совсем не ощущала вкуса пищи, да и есть не хотелось. Она с трудом заставила себя проглотить кусочек лепешки, да несколько бобов. Затем она вся обратилась в слух и созерцание. Кругом царила первозданная тишина, не нарушаемая ни единым звуком. Светило уже достаточно высоко поднялось из-за гор и проливало на равнину свое тепло. Его свет играл на вершинах заснеженных гор перевала, создавая мириады блестящих искр. Эли, высоко подняв голову, любовалась недоступными и манящими к себе вершинами. На миг она почувствовала щемящее одиночество и тоску, казалось, что она затеряется и сгинет среди этих гор, брошенная на произвол судьбы. Но вслед за этим откуда-то к ней пришли уверенность и приподнятое настроение, а мозг пронзила мысль-приказ немедленно встать и отправляться в путь. И в самом деле, что она расселась и раскисла? Кто за нее пройдет ее дорогу?
Она поднялась решительно и смело, быстро завязала узлом свое пропитание и направилась к расщелине среди огромных камней. Цепляясь за выступы, она медленно стала пробираться вверх среди камней. Вскоре руки ее были изранены, из-под сломанных ногтей сочилась кровь, но Эли старалась не обращать на боль внимания. Она также решила не смотреть ни вверх, на надвигающиеся на нее груды огромных камней, ни вниз, туда, где равнина все больше удалялась от нее. Со стороны она была похожа на крошечное насекомое, изо всех сил впившееся в отвесную стену и ползущее по ней. Чтобы не испугаться и не сорваться, Эли сосредоточила все свое внимание лишь на том, что было перед ее глазами — на все новые и новые каменные выступы.
Вот она взобралась на один из них и увидела, что оказалась на довольно широкой площадке, на которой можно было даже передохнуть. Она обессилено опустилась и прислонилась к стене. Голова немного кружилась, но Эли все же открыла глаза и ее взгляду представилась потрясающая картина. Она была высоко над равниной, раскинувшейся от края и до края. Под ее ногами вниз спадала гора. Эли прошла немалый путь, но до заснеженной вершины было еще очень далеко — она уходила далеко в небо. Эли поняла, что вверх ей не подняться, слишком большая была высота и ей ее не одолеть. Тогда она решила пробираться не вверх, а вбок. Может быть, так она и найдет какую-нибудь расщелину, ведущую в другой мир.
До самых сумерек она выискивала уступы, подходящие для своего трудного перехода. Перебравшись на очередной узкий выступ, она замирала, пытаясь собраться с силами, и снова начинала двигаться, осторожно и медленно, в направлении следующего, замеченного ею поблизости. Эли знала, что скоро опустится ночь и ей не пережить темноты на узком выступе, надо было найти подобие той площадки, на которой она отдыхала в середине дня. Но ничего подобного не было и в помине. Между тем, сумерки становились все гуще. Она упрямо ползла и ползла вбок, выискивая для себя путь к спасению. Неожиданно ее рука, нащупывавшая дорогу, провалилась в пустоту. Эли вздрогнула от неожиданности. Она тихонько подобралась к обнаруженной пустоте и увидела довольно большую расщелину среди камней, ведущую куда-то вглубь горы. Протиснувшись сквозь нее, Эли оказалась в темном сводчатом углублении высотой с ее рост. Свет еще падал из расщелины, и Эли могла видеть, что углубление не ограничивается камнями, оно имеет продолжение, по которому можно пробираться. На миг ее сердце сжалось от страха и неведомой опасности, но она понимала, что ей нельзя оставаться на месте — нужно идти вперед. Может быть, и опасно идти в темноте вглубь горы, но ее обнадеживала мысль, что она будет идти по направлению к тому, другому миру, к которому она так стремилась всегда.