– Именно этот вопрос я задал моей дражайшей родственнице, и она представила объяснение, которое вполне удовлетворяет имеющимся фактам. Оказывается, после того, как мы сделали ему ручкой, он женился на тетушкиной подруге, некой Джейн Миллс, и получил в придачу падчерицу, Филлис Миллс, а Филлис Миллс – крестная дочь тетушки Далии. Тетя пригласила юную Миллс в Бринкли, ну и Апджон решил заодно прокатиться.
– Теперь понятно. Неудивительно, что ты дрожишь как осиновый лист.
– Не совсем как лист… Впрочем, ты прав – ощущение похожее. Как вспомнишь этот его рыбий взгляд…
– И широкую бритую верхнюю губу. Не слишком приятная перспектива – любоваться на это уродство за обеденным столом. А вот Филлис тебе понравится.
– Ты с ней знаком?
– Мы встречались в Швейцарии, на прошлое Рождество. Передай ей от меня большущий привет, ладно? Славная девушка, хотя умом не блещет. Никогда не говорила, что имеет отношение к Апджону.
– Ничего удивительного – любой нормальный человек постарается такое скрыть.
– Уж это точно. Все равно что быть в кровном родстве с отравителем Цезарем Борджиа. Какими ужасными помоями он нас кормил, когда мы отбывали срок в Малверн-Хаусе! Помнишь сосиски по воскресеньям? А вареную баранину с каперсами?
– А маргарин? Кстати, о маргарине – нелегко будет смотреть, как он набивает себе брюхо лучшим сливочным маслом в Англии. Скажите, Дживс, – спросил я, когда тот снова возник в комнате, чтобы прибрать со стола, – вам ведь не доводилось посещать приготовительную школу на южном побережье Англии?
– Нет, сэр, я получил частное образование.
– Тогда вам нас не понять. Мы с мистером Сельдингом вспоминаем нашего учителя в приготовительной школе, Обри Апджона, магистра гуманитарных наук. Кстати, Селедка, тетя Далия мне о нем такое рассказала, мне бы сроду в голову не пришло: стыд, позор, все мыслящее человечество с презрением от него отвернется. Помнишь прочувствованные речи, с которыми он обращался к нам в конце каждого семестра? Так вот, он никогда бы не смог их произнести, если бы перед ним не лежал полный машинописный текст, и он его просто нам зачитывал. Без этих тезисов – как он их называет – он абсолютно беспомощен. Отвратительно, как вы считаете, Дживс?
– Насколько мне известно, многие ораторы испытывают те же затруднения.
– Вы слишком снисходительны, Дживс, слишком… Вам следует бороться с таким мягкотелым мировоззрением. Впрочем, я вспомнил про Апджона потому, что он снова возник в моей жизни, вернее, вот-вот возникнет. Он сейчас гостит в Бринкли, а завтра туда собираюсь я. Мне только что звонила тетя Далия, просит приехать. Вы не могли бы собрать мне все, что требуется?
– Хорошо, сэр.
– Когда вы отправляетесь в этот ваш Херн-Бей?
– Хотел уехать сегодня, утренним поездом, сэр, но если вам удобнее, чтобы я задержался до завтра…
– Нет-нет, можете ехать, когда хотите. А что смешного? – спросил я, когда Дживс закрыл за собой дверь, потому что Селедка беззвучно давился от смеха. Это не так-то просто, когда рот у тебя набит тостами с мармеладом, но он умудрился.
– Я думал об Апджоне, – сказал он.
Я был поражен. Совершенно невероятно, чтобы человек, некогда учившийся в Малверн-Хаусе, Брамли-он-Си, мог смеяться, пусть и беззвучно, вспоминая об этом прохвосте. Все равно что смеяться над инопланетными монстрами, которыми нас в последнее время пугают с киноэкрана.
– Завидую я тебе, Берти, – продолжал он, по-прежнему давясь от смеха. – Тебя ждет фантастическое удовольствие. Ты будешь присутствовать на завтраке в тот день, когда Апджон раскроет свежий номер «Рецензий по четвергам» и начнет просматривать рубрику, посвященную литературным новинкам. Должен тебе сказать, что среди книг, которые поступили к нам в редакцию, было и его сочинение – тоненькая брошюрка, в которой он превозносит роль приготовительных школ. Годы, которые мы провели в его школе, пишет он в этой книжонке, не только способствовали формированию гармоничных личностей, но и были самыми счастливыми в нашей жизни.
– Вот гад!
– Ему и в голову не приходило, что его детище попадет на рецензию к бывшему каторжанину из Малверн-Хауса. Послушай меня, Берти, это необходимо знать всякому молодому человеку. Не будь подонком: сколько бы подонок ни благоденствовал, все до поры до времени. Рано или поздно придет час расплаты. Вряд ли необходимо говорить тебе, что я камня на камне не оставил от омерзительной брошюрки. Мысль о воскресных сосисках наполняла мою душу праведным гневом Ювенала.
– Гневом кого?
– Не важно, ты его не знаешь. Давным-давно умер. Я ощутил прилив творческих сил. Обычно на подобную книгу я отвожу полторы строчки в колонке «Последние новинки», но этой я посвятил шестьсот слов вдохновеннейшей прозы. Вот почему я считаю, что тебе сказочно повезло – ведь ты сможешь увидеть его физиономию, когда он будет их читать.