Однажды в каком-то дальнем хуторе, где священника, похоже, вообще никогда не видели, нас никак не хотели отпускать. «Дорогие, да ведь пост, — отбивался батюшка, — а у вас, небось, всё скоромное». «Что вы! — всплеснула руками старушка. — Есть, есть и постное!» Когда мы сели за стол, уставленный холодцами и котлетами, она торжественно поднесла нам варёного цыплёнка: «Вот! Курочка! Совсем постненькая, без жира».
После этого случая мы несколько лет не садились за поминальный стол. И всё же однажды, презирая поговорку о том, что бомба дважды в одну воронку не падает, судьба снова занесла нас на похороны в дальнюю деревню. Шёл Великий пост, с утра мы служили долгую литургию Преждеосвященных Даров, а потом летали на верной «Ниве» по ледяным просторам, спеша успеть на погребения. Это было последним — четвёртым. У меня в глазах уже плыли разноцветные круги и скакали чёрные мушки, и батюшка сжалился: «Пообедаем. Хоть картошка да огурец солёный, думаю, найдётся?» С этим вопросом он обратился к хозяевам. Конечно, о чём речь! Примостившись на краю стола, мы ждали, стараясь не глядеть на жующий и пьющий люд. И вот… перед нами поставили тарелку с картофельным пюре, обильно политым сливочным маслом, и салат, заправленный майонезом.
И тут батюшка не выдержал, разразился-таки обвинительной проповедью о значении поста в жизни человека. Когда он утих, сидевшая напротив старушка зачерпнула ложку свиного студня и, отправляя её в беззубый рот, глубокомысленно вздохнула: «Да, батюшка, а мы — такие вот свиньи, всё подряд едим».
Трактор в поле
Все 70 лет советской власти наш народ методично, настойчиво отучали от веры и Церкви. И немало в этом преуспели. Вот уже больше двадцати лет храмы заново открывают, строят, восстанавливают, да только прихожан в них заметно больше не становится. В первые несколько лет была у священников радость от хлынувшего в храмы потока новообращённых. Но недолго продолжался этот массовый поворот человеческого сознания. Вскоре оказалось, что Христианство — это не только радость нарядных праздничных богослужений, красота церковных таинств, запечатлённых на видео в семейном архиве, но и — молитвы, посты, необходимость исполнять евангельские и церковные правила — словом, труд, подчас нелёгкий. А каждый шаг ввысь по духовной лестнице сопровождается искушениями и скорбями. Оказалось, что нужно любить Бога по-настоящему, не словами. Так любить, чтобы ради встречи с Ним в обещанном будущем веке претерпевать в веке нынешнем скорби, болезни, поношения окружающих. А это не каждому под силу. Вот и остались многие их новообращённых крещёными, но — неправославными.
Оказывается, гораздо проще верить во что-то неопределённое («Что-то там есть»), чем в конкретного Спасителя, распявшегося за нас, но и требующего со-распятия с Ним, отказа от грехов и соблазнов мира. Оказывается, только так, узким и тернистым путём можно войти в Царство Небесное.
В сегодняшних храмах на службах большая часть прихожан-те, кого привела сюда какая-либо нужда, и ждут они окончания литургии, чтобы отслужить молебен, панихиду или договориться с батюшкой о какой-то иной требе. Уже и не венчаются почти. А зачем, если церковный брак исключает развод или, во всяком случае, делает его процедуру долгой и обременительной. Сошлись, «попробовали», как принято называть беззаконное сожительство сегодня, да и разбежались. Коротко и ясно: «не сошлись характерами».
Но вот что не убывает, не сокращается в храмах при любой власти и отношении государства к Церкви, так это количество крещений и погребений. Оно, это количество, зависит лишь от статистики рождаемости и смертей. Каждый русский, каждый крещёный человек считает своим долгом окрестить ребёнка и проводить родителей в последний путь по-христиански. С последним, правда, часто возникают сложности, но лишь в душе священника, совершающего обряд погребения. Помню, в начале 1990-х первосвятитель Русской Православной Церкви Заграницей митрополит Виталий издал указ, повелевающий священникам его юрисдикции совершать чин отпевания лишь над теми усопшими, кого они лично знали как прихожан своего храма — кто посещал богослужения, исповедовался, причащался, словом, был христианином. И это в полном соответствии с древней традицией. Ведь и в дни родительских поминальных суббот Церковь молится отнюдь не о всех усопших. В народе откуда-то бытует мнение, что в эти субботы поминают даже самоубийц, чего не может быть в принципе. Ведь стоит только вслушаться в текст заупокойного богослужения: во-первых, речь идёт исключительно о православных, во-вторых, о «благочестно поживших и живот свой скончавших». До октябрьской революции лишали церковного погребения умерших от опития спиртным, аборта и в драке, «как не успевших в этих грехах покаяться». Не следует ли из этого, что человека, который ни разу в жизни не был на исповеди, также не следует поминать о упокоении в церковных молитвах? Но несмотря ни на что, живые родственники усопшего считают себя обязанными проводить его в вечность по-христиански. И даже в богоборческие годы не слишком наказывали тех коммунистов и комсомольцев, которые звали «попа» на погребение родителей.