— Кто? — мне показалось, что я ослышалась.
— Два Ангела.
— Это… как?
— Ну, родились и умерли.
— Некрещеные? — уточнила я.
— Не успели. Сразу умерли.
— Таких младенцев не поминают, — сказала я осторожно.
— Не поминают… — задумчиво повторила женщина. И вдруг просияла: — Ну да, чего ж их поминать? Они же — Ангелы!
Радоница
…И снова шёл между убранными могилами наш маленький крестный ход, и снова звучали пасхальные песнопения, только пела я одна, ведь здесь, в чужой деревне, со мной не было наших певчих. Но мне пелось легко: казалось, кто-то невидимый подпевал — даже не подпевал, а вёл меня за собой. Наверное, это два маленьких, невидимых Ангела кружились над пасхальным кладбищем.
Если бы…
После моего стремительного изгнания из университета с, казалось бы, уже финишной прямой у меня долгое время оставалось несколько друзей-подруг, которые поддерживали меня письмами и осветляли незнакомую и — надо-таки признать — чуждую мне жизнь в деревне. Но с годами их становилось меньше и меньше. Кто-то перебрался на новое место жительства и забыл сообщить адрес, кто-то вышел замуж за иностранца, и советская цензура перестала пропускать письма, а кто-то и вовсе разочаровался во всём и вся и впал в апатию.
Но вот сменилась эпоха, появился интернет, и на социальных сайтах замелькали имена и лица однокашников. И снова — бурная переписка, теперь уже виртуальная. И почти в каждом сообщении от вновь обретённого друга или приятеля — вопрос: «А ты не жалеешь? Вот если бы…»
Жалею ли я? Вопрос нелёгкий. Но для православного человека — праздный. Не жалеть о несбывшемся, о мечтах и былых планах должны мы, а жить так, чтобы в реальной, данной нам Господом жизненной ситуации поступать по Божьей правде. А если случается оступаться — иметь мужество на покаяние и исправление.
Среди бывших моих однокурсников оказалось два человека, решившихся на такой поступок.
На заре перестройки наш курс праздновал десятилетие выпуска. Пригласили и меня. Я приехала. И вот, когда в Доме журналистов на Невском уже началось застолье, неожиданно поднялась Оля. Мы подругами с ней в той, бывшей, жизни не были: она ленинградка и училась на РТ (отделение радио и телевидения), я жила в студенческом общежитии и была «газетчицей», так что встречались мы только на общих лекциях. И вдруг Оля сказала, что десять лет назад на общем собрании, когда меня заочно исключали из комсомола с требованием исключить и из университета, она, как и почти все (за исключением двух-трёх человек), голосовала «за» и что все эти 10 лет ей стыдно за свой поступок. И вот теперь она просит у меня прощение от имени всего курса… Это было так неожиданно, что я не помню своего ответа. Да и был ли он? Я никогда ни на кого не держала зла и прощать мне было совершенно некого и не за что. Как говорится, время такое было. Но мужественный поступок Оли до сих пор согревает мне сердце.
В «Одноклассниках», меня нашла ещё одна сокурсница — Ира Файзулина. Вообще-то настоящее её имя было другим, татарским или башкирским, но оно так трудно произносилось, что девушка представлялась по-русски: Ирина. С этим именем и крестилась впоследствии. И вот Ира пишет мне покаянное послание: оказывается, на том давнем собрании она не просто голосовала «за», но ещё и выступила с гневной обличительной речью, причём, никем не подталкиваемая, сделала это совершенно искренне, от чистого сердца. И вот теперь — всё поняла и просит прощения. А ещё через пару дней друзья сообщили: Иры больше нет. В машину, где была она с мужем и двумя дочерьми, врезался пьяный лихач. Погибли все. Горько. Страшно. Но как же хорошо, что успела она снять с души камень — и душа её, верю, с лёгкостью взмыла к Богу. А Ира детски-светлой улыбкой живёт в наших сердцах, нашей памяти и наших молитвах.
Когда три года назад собрались мы, журфаковцы выпуска 1981 года, на наше 30-летие, недосчитались уже многих. Нет Иры Файзулиной. Нет Тани Лошаковой: эта не по годам серьёзная девочка из Инты первой покинула нас ещё в годы учёбы. Накануне своей свадьбы ехала она на редакционное задание — и машина попала под колёса грузовика. Нет Саши Ленинга: саратовец, суворовец, поэт и гитарист, балагур и весельчак, убеждавший нас, что наш любимый город назван в честь его улыбки: «Ленинг рад!»
Я (справа) с Сашей Ленингом и Таней Лошаковой
И ещё протянулся этот скорбный список, но Таня и Саша стоят в нём особо, ведь оба — из моей 7-й группы. Всего-то 10 человек было в ней, и вот двоих уже нет. А о судьбе ещё одной одногруппницы, русской девочки Маши из эстонского Кохтла-Ярве, никто не знает. Мы были подругами, жили в одной комнате, а после обменивались частыми письмами и посылками, ездили друг к другу в гости, и вдруг после превращения Эстонии в самостоятельное государство, Маша Князева-Скачко пропала. Но я всё жду её и надеюсь на встречу. Ведь вот и Света из Алма-Аты, моя крестница, «нашлась» вдруг на нашей встрече спустя тридцать лет молчания.