— Заметно, — хмыкнул Брок. — Ладно, золотце, спи. Завтра у тебя сложный день.
— У тебя как будто дел нет, — проворчал Баки.
— Есть, — не стал спорить с ним Брок. — Но я-то свои дела четко знаю.
И потянулись дни в море. Баки постигал новую науку с удовольствием, боцман даже хвалил его Броку. Баки подружился с некоторыми матросами, а одному набил морду под улюлюканье команды, каждым ударом кулака объясняя, почему его не стоит называть “капитанской подстилкой”. Боцман не стал обращать внимания ни на причину инцидента, ни на особенное положение Баки, отправив обоих драить офицерский гальюн. Баки, в жизни не чистивший ничего, кроме оружия, оказался в незавидном положении, но стоически вынес наказание. Вечером Брок долго потешался над ним, говоря, что морду надо бить тихо в уголке, чтобы никто не видел. Баки это понимал, он тоже в свое время наказывал рядовых за драки и никак не ожидал, что сам окажется в такой ситуации.
Они купили жемчуг, заплатив за него какие-то гроши, и уже почти неделю болтались в открытом море, выискивая добычу поинтереснее, но никого не попадалось. Рисковые купцы как вымерли, и Брок решил подойти ближе к торговым путям, хотя и рисковал там нарваться на вооруженный корабль, охочий до ловли пиратов.
Баки все ловчее управлялся с парусами и параллельно осваивал сложную науку ориентирования, пользуясь секстантом. Это оказалось действительно непросто. А иногда Брок ставил его к штурвалу, все реже стоя сзади, обнимая и страхуя одновременно.
Днем каждый из них занимался своими делами, а ночью они падали друг в друга, как в пропасть, даря наслаждение. И Баки плавился в сильных объятиях, от горячечного шепота Брока, который не уставал говорить ему, какой он необычайно прекрасный, нежный и желанный, только его. И Баки соглашался, что да, его.
На десятый день их путешествия, Брок решил, что пора поворачивать назад, потому что скоро должен был начаться сезон штормов, и попадать в него не хотелось никому.
Они уже второй день шли обратно к Островам, когда впередсмотрящий объявил о обломках какого-то корабля прямо по курсу. Брок приказал убрать часть парусов и сбавить ход. “Гидра” медленно подползала к месту кораблекрушения, уже видны были какие-то доски, обломки реев и мачт, болтающиеся в воде, словно поплавки. Брок стоял вместе с Баки у борта и смотрел, выискивая что-то взглядом.
— Смотри, — указал Баки на болтающуюся в воде до боли знакомую голову в шипастой короне, и Брок, увидев, не просто побледнел, посерел и забыл как дышать.
— Убрать паруса! — заорал он. — Кинуть якорь! Шлюпку на воду!
Баки не понимал, что происходит. Брок резко стал другим, всего его охватил страх, Баки видел, как подрагивали его руки. Он прыгнул в шлюпку, предолев всего пару ступеней штормтрапа, не все гребцы еще спустились, когда он, нервничая, приказал искать. Баки казалось, что вся команда знала, кого именно надо искать. И он знал. И от этого стало невыносимо горько, от того, что видел в глазах Брока даже не страх, а ужас потери. Он стоял у борта, не находя себе места, не зная, что будет хуже: если Брок найдет, или не найдет того, кого искал. А искал он Стива. Баки слышал, как он звал его, матерился и снова звал, и столько отчаяния было в этом крике.
Легко было не отдавать Брока тому, кого не было рядом, тому, о ком осталась только память, но сейчас Баки не представлял, что будет делать, если Брок сам потянется к Стиву, оставив его забытой игрушкой. Он не знал, как соперничать с давним чувством, но в душе поднималось злое “Не отдам”.
Отбило целых две склянки, пока не вернулась шлюпка с бессознательным телом. Баки помог поднять Стива на борт, помог уложить его в кровать, которую делил с Броком, и ушел на нос, чтобы не видеть Брока. Не видеть, как тот отчаянно нежно смотрел на Стива, как бережно касался его, как вспыхивало вновь чувство, обращенное не к нему. Сейчас он ненавидел человека, который был ему когда-то, словно жизнь назад, симпатичен, хотя понимал, что тот ни в чем не виноват. Вообще никто ни в чем не был виноват, просто жизнь оказалась такая, какая есть.
Баки стоял на носу, подставляя лицо ветру, когда услышал сзади шаги, но не стал оборачиваться, зная, что это Брок.
— Баки? — позвал он, но Баки снова не обернулся. Не мог обернуться, потому что глаза враз наполнились слезами то ли счастья от того, что Брок все же пришел к нему, то ли горя, что это в последний раз. Баки боялся услышать, что он больше не нужен, что все его счастье закончилось вот так, даже толком не начавшись. Но все равно он собирался хотя бы пытаться, потому что не хотел отдавать Брока.
Брок подошел и обнял его со спины, положив подбородок на плечо.
— Баки, золотце, — снова позвал он, привычно погладив по животу.
— Кто он тебе? — спросил Баки, стараясь, чтобы голос не дрожал.
— Человек из прошлого, — ответил Брок.
— Не ври мне, — зло прошипел Баки. — Не ври мне, Брок, потому что человека из прошлого не бегут спасать чуть ли не вплавь. На человека из прошлого не смотрят так, словно всю жизнь ждали именно его. Человека из прошлого не кладут в постель, в которой уже есть любовник. Не засыпают, надравшись вусмерть с его портретом в руках и не зовут во сне. Стив кто угодно, но не человек из прошлого.
Брок замер за спиной Баки, застыл, словно его ударили, а он не может понять, что происходит, и Баки испугался, что Брок сейчас уйдет, но тот только сильнее прижал его к себе, ничего не говоря.
— Мы должны были пожениться, — тихо заговорил Брок. — Но меня объявили предателем короны и собирались повесить. Меня и мою команду. Я увел “Гидру” и пустился в бега. Так и стал пиратом. Мы уже пять лет бегаем по морям, я от него, а он за мной.
— Ты любишь его, — вздохнул Баки, не представляя, что ему делать дальше.
— Да, — не стал врать Брок. — Но тебя я тоже люблю.
Баки вздрогнул от этих слов, не веря в то, что слышал, а Брок взял и развернул его лицом к себе.
— Я люблю тебя, Баки, — сказал он, глядя Баки в глаза, — и не отпущу тебя. Не позволю никому и ничему встать между нами.
Брок прижал Баки к себе и поцеловал решительно, властно, доказывая этим, что не отпустит, не отдаст, что любит и будет рядом. Баки отдался крепким объятиям, поцелую, веря Броку, каждому его слову. Они стояли, обнявшись, когда Брок спросил.
— А что у тебя с ним, что для тебя он Стив, а не адмирал Роджерс? Откуда ты его вообще знаешь? — он снова заглянул Баки в лицо, ожидая ответа.
— Ты не поверишь, — нервно хохотнул Баки, — но мы тоже должны были пожениться.
Брок сначала недоверчиво посмотрел на Баки, а потом расхохотался, чуть ли не валясь на палубу от смеха, а на глазах у него выступили слезы. Баки ожидал какой угодно реакции, но не такой, он не очень понимал, что тут смешного, пока до него медленно не дошло, что они с Броком два несостоявшихся жениха Стива, которые умудрились встретиться и сойтись, и он тоже рассмеялся. Напряжение, звенящее во всем теле с момента нахождения обломков “Эгиды” медленно отпускало Баки.
— Да, у Роджерса будет много вопросов, когда он очухается, — отсмеявшись, сказал Брок.
— И что ты будешь делать? — спросил у него Баки.
— Пока не знаю, — Брок вздохнул и погладил Баки по спине, — пока не знаю, золотце. Что-нибудь придумаю.
Стив приходил в себя рывками, чувствовал, что лежит на мягкой кровати, что его привычно качает на волнах, и понимал, что находится на корабле. Он выдохнул, не открывая глаз, радуясь тому, что его спасли, и предполагая, что он не пленник.
— Я знаю, что ты очнулся, Роджерс, — услышал он до боли знакомый голос, который мечтал и не надеялся услышать уже много лет. Голос, принадлежащий человеку, за которым он гонялся по морям и океанам, которого гнал из своих снов, к которому мечтал стать безразличным, пробовал ненавидеть, но который оставался для него важным и желанным до сих пор.