Выбрать главу

31

Зимой 2766 года управители стран съехались в Шурнапал на итоговое заседание Совета.

Последние две зимы были теплыми и более сырыми, чем раньше. Дворец мок под дождем. Бассейны и каналы разлились, носильщики паланкинов шлепали по глубоким лужам. Бахтир прятался от царя, каждую минуту боясь упреков, и подгонял рабочих, ремонтирующих ливневую канализацию.

Гарли уговорил старого друга Нурмали поселиться в своем доме, и в Дом приемов оба ввалились подвыпившие и благодушные. До начала заседания оставалось полчаса. Ждали Евгению, которая еще была в пути.

Стемнело. Бесчисленные факелы и лампы отражались в полированной поверхности овального стола. Министры, чиновники и военные расхаживали по залу, собирались в кружки, переговаривались и смеялись. У всех было хорошее настроение. Алекос тоже улыбался, но время от времени барабанил пальцами по бумагам, недовольно посматривая на часы.

К стоящему у дверей Мальриму подбежал Глар, сказал что-то и сразу же ушел обратно в дом царицы. Мальрим направился к столу.

— Госпожа Евгения приехала, государь. Сейчас придет.

Царь кивнул. Мальрим поднял руку.

— Господа! Господа! Прошу садиться! Через десять минут начнем Совет.

Мужчины рассаживались, со стуком передвигая стулья и откашливаясь. У стены, поближе к своим начальникам, устроились секретари, адъютанты и пажи. Был здесь и Капоэли, прощенный царем. Несмотря на два прошения об отставке, остался на посту губернатор Кафур и сейчас со своим обычным серьезным видом перекладывал бумаги, возмущенно косясь на шумного Гарли.

Алекос еще раз поднял глаза к висящим между окон часам. Было три минуты пятого. Швейцар распахнул двери. Как была в дорожном платье и тюрбане, Евгения быстро прошла к столу, заняла последнее свободное место. Хмуро посмотрев на нее, царь открыл Совет.

Проговорили три часа. Слуги неслышно приносили и уносили чай и закуски, меняли лампы. Адъютанты и секретари начали зевать и потихоньку, один за другим, выходили из зала. Гарли и Евгения долго спорили: она настаивала на сокращении числа полицейских в Ианте, он не уступал. Напротив Нурмали убеждал Камакима Мериана в необходимости налоговых послаблений для Галафрии. Алекос, одним ухом прислушиваясь к ним, обсуждал со своими генералами возможные меры к прекращению войны с дикарями. Евгения умолкла, исчерпав все аргументы. Только тогда он внимательней присмотрелся к ней. Она была бледна и осушила уже четвертую чашку чая.

— Госпожа моя, ступайте-ка домой, передохните, — сказал он. — Мы здесь проговорим еще долго. Ужин назначен на девять, надеюсь вас увидеть и продолжить беседу.

Она тотчас же с явным облегчением покинула зал. Последний раз они виделись всего три месяца назад, он знал все иантийские новости и потому позволил ей — единственной женщине в Совете — ненадолго отлучиться.

Не прошло и десяти минут, как Глар опять вызвал Мальрима к дверям. Выслушав молодого человека, тот подошел к Алекосу и что-то быстро зашептал. Прервав очередной доклад, царь поднялся.

— Продолжайте без меня, господа. Я вас покину ненадолго. Господин Рам, замените меня.

Оставшись одни, члены Совета недоуменно переглянулись между собой.

— Что ж, продолжим, — важно сказал Кафур.

* * *

Евгения понимала, что не успевает, видела, что ее люди волнуются больше нее самой, — великий царь не любит опозданий! — и все же запретила спешить. Экипаж медленно катился по дороге, разбрызгивая мутную воду луж. Вода стучала по крыше, вода плескалась под колесами, блестела озерцами в полях, капала с деревьев. Ее уже тошнило от воды, и она с тоской вспоминала снег позапрошлой зимы. В Рос-Теоре тоже все отсырело насквозь, поблекли золотые статуи, посерели белые стены. На карнизах уныло ерошили перья голуби. Было без семи минут четыре часа, когда она пересела из кареты в паланкин в воротах Шурнапала, и две минуты пятого, когда спрыгнула в лужу в царском дворике, понимая, что придется идти не налево, в сухое тепло своего дома, а направо, сразу на Совет. Алекос встретил ее недовольным взглядом, отвернулся, наказывая этим за опоздание. Ей казалось, она больше никогда не сможет смотреть на воду, но почти сразу же захотелось пить.