И ничуть не удивилась тому, что шеф с легкостью согласился, да еще предложил обратить это в служебную командировку.
2
Еще вчера, до того как она прочитала письмо, Берти хотела забрать малышку Ивонн домой — ночных бдений теперь уже точно не предвидится, и домой она возвращаться будет вовремя. Но поездка в Дулут заставляла отказаться от этих планов. Был еще один вариант — взять Ивонн с собой. Но эта идея страшила. Сумеет ли она одновременно уделять внимание и дочери, и работе? Отношение к делу может быть только серьезным — никакие личные обстоятельства не должны мешать. Этому принципу она следовала всю свою сознательную жизнь. Хотя в последний месяц-два в голову лезли разные мысли вроде того, что она поступает не как «настоящая» мать. Что нельзя приносить ребенка в жертву своей карьере и что это лишь кажется, будто нельзя совместить несовместимое — надо этому учиться, и тогда сложное покажется простым.
Но ведь учиться — не означает кидаться сразу в омут… А что, если я не справлюсь? Оказаться плохой матерью и провалить работу — разве это выход? Так что пусть Ивонн еще немного поживет с бабушкой и дедушкой.
Единственное, чего безумно хотела Берти, — повидать дочь. И потому решила заскочить к родителям перед дорогой. Позавтракав, она погрузила в машину вещи и выехала из гаража. Остановилась за оградой и, обернувшись, задержала взгляд на осиротевшем доме. Никогда она его не любила — он был слишком велик для двоих.
Берти посмотрела на указатель топлива. Надо заправиться. Еще предстояло проехать больше сорока миль.
При виде родительского дома Роберта Рейн всегда окуналась в воспоминания. Вот и сейчас, едва показался у дороги выложенный из песчаного камня забор и крыша дома за ним, она ощутила себя той Берти, которая с учебы возвращалась домой на каникулы. Дома ждали уют и спокойствие, любимая комната, где она могла оставаться в одиночестве сколь угодно долго — после бурной жизни в кампусе она первое время наслаждалась тишиной. Братья на тот момент давно обзавелись своими семьями — с Берти у них была слишком большая разница в возрасте. И неустанная любовь родителей, если так можно выразиться, легла на ее плечи. Не нужно было беспокоиться даже о том, где и чем перекусить, — мама так заботилась о ее питании, что обратно Берти возвращалась с обязательной прибавкой дюйма-другого в талии.
Вспомнив об этом, она улыбнулась — как же она тогда переживала, едва фигура выбивалась из строгих рамок! До слез и клятвенных заверений заклеить рот пластырем, которые, правда, никогда не исполнялись. Ей тогда казалось, что от этого зависит все в этой жизни. А в понятие «все» входило, в том числе, и знакомство с потенциальным женихом. Но сейчас, особенно после рождения дочери, ее трудно назвать худышкой. Конечно, иногда Берти хотелось выглядеть так же великолепно, как девушки с обложек глянцевых журналов, но она давно рассталась с иллюзиями насчет своего тела.
Но вот матери ее — миссис Рейн, несмотря на возраст, всегда удавалось держать себя в тонусе. Если в чем Берти и завидовала ей — так в этом уж точно. И потому, едва мама встретила ее на пороге, Берти не могла не заметить вслух, как хорошо та выглядит.
— Кручусь как белка, разве тут поправишься? — улыбнулась миссис Рейн и поцеловала дочь.
С лестницы донесся топот маленьких ножек, и в холл вбежала Ивонн. С замиранием сердца Берти заметила то, чего не замечала раньше, когда забирала малышку на выходные. Что дочка изменилась — немножко вытянулась, лицо уже совсем избавилось от младенческих черт. Волосы заплетены в две косички (с короткими волосами она больше походила на мальчика). Представить только, думала Берти, за последние недели я ничего этого словно и не замечала. Да что там недели — четыре месяца прошло с тех пор, как она первый раз на целую неделю оставила дочь у родителей.
— Мамочка! — закричала Ивонн и прыгнула в ее объятия. — Ты пиехала заблать меня?!
Внутри все перевернулось от этого восторженного вопля. Обнимая дочь и едва сдерживая себя, чтобы не расплакаться, Берти посмотрела на мать. Взгляд миссис Рейн был понимающим — ей не нужно было слов.
— Иветт, крошка, не все так быстро, — сказала миссис Рейн. — Мы же договаривались о пяти месяцах, а прошло только четыре. У мамочки еще четыре недели в запасе. Или даже пять.
— Мне уже скова будет цетыли! Ияз-два-тли-цетыли-пять!.. — пересчитала Ивонн по пальцам и словно забыла о своих переживаниях. — Мама, смотли, я ситать умею! — И она показала, как умеет считать до десяти.