14 сентября
«Дорогой Юджин!
У Криса начался учебный год. Жара спала. Наступает осень.
Дело приближается к развязке. Мальчишка-доктор говорит, что малыш должен родиться примерно 24 сентября… Как щедро одарил ты меня в Рождество! Я сказала „спасибо“?
Все еще работаю, но пятница — мой последний рабочий день. Я так долго не могла себе позволить роскошь остаться дома. Не нужно будет натягивать колготки, искать разношенные туфли для отекших ног, втискиваться за руль машины. Кстати, я уже не вожу „мустанг“ по понятным причинам. Буду валяться на софе целыми днями в одной ночнушке, подберу себе домашние шлепанцы… Блаженство!
Да, вчера мы выбирали имя для малыша. Ты не возражаешь против Юджина-младшего, если это будет мальчик? Так вот, Крис спросил, какая фамилия будет у ребенка. Расстраивается, что ты, малыш и я — Смит, и только он один — Харпер.
Интересовался, не можешь ли ты его усыновить, чтобы у него была такая же фамилия. Я постаралась объяснить, что все это очень сложно, потому что надо получить согласие Джона. Он, кажется, успокоился. А вот я не могу.
Честно говоря, я сомневаюсь, стоит ли менять его фамилию. Тогда окончательно порвутся связи мальчика с отцом и его семьей. Но ведь этих связей давно не существует? Что касается усыновления… Если со мной что-нибудь случится, я бы хотела, чтобы Криса растил ты. Если все оставить как есть, то опекуном назначат Джона. Скорее всего он откажется от опекунства, а что, если нет? Мысль о том, что Крис попадет к нему, не дает мне покоя. Подумай об этом, ладно? Мне кажется, что Джон согласится на усыновление: обрадуется, что не придется больше платить алименты. Обсудим это, когда вернешься. Да?
Надо закругляться и идти спать. Я бы хотела, чтобы ты размял мне спину. Но если принять во внимание мой теперешний видик, может, твое отсутствие как раз кстати. Мы ведь даже и обняться не сможем: такая я стала необъятная!
Поздравляю с восьмым месяцем нашего супружества.
Люблю.
25 сентября
«Китти, дорогая!
Я прилетел час назад и до боли хотел увидеть тебя. Но меня встречали только Крис и Тина. Я не имею права говорить „только Крис“, ведь я люблю его так же, как тебя, просто я очень испугался. Пока я обнимал Криса, он успел сообщить, что ты в роддоме. Тина сказала, что схватки начались еще ночью. Я поспешил к тебе, не дожидаясь, когда выдадут багаж. Тина и Крис получат его за меня.
Я не знаю, как рожают. Слышал, что в слезах и муках. Но тебя увидел спящей и поразительно красивой. Я знал, что ты сгущаешь краски в письмах, а теперь вижу, насколько ты преувеличивала. Китти, ты по-прежнему прекрасна! Как только сестра вышла, я откинул одеяло, чтобы полюбоваться тобой. Дотронулся до живота и почувствовал, как наш ребенок двигается. Конечно, ты уже привыкла к этому чуду, а для меня это настолько ново, волшебно! Ты и я — мы дали жизнь этому малышу, и он уже живет…
Меня отпустили только на две недели, и чтобы вырваться, нам с капитаном и полковником пришлось приложить немало усилий. Я бы хотел остаться с тобой навсегда! Но, по крайней мере, я могу наслаждаться вашим обществом целых две недели.
Я обязательно вернусь, Китти. Война завершается. Всем уже ясно, что наша армия лучше вооружена и обучена, и сражается за справедливость. Вот-вот объявят о прекращении огня, и мы вернемся домой. Навсегда.
Начиная это письмо, я думал, что смогу спокойно сидеть рядом, не тревожа твоего сна. Но это выше моих сил, любимая. Ведь я не видел тебя целых восемь месяцев, восемь месяцев не имел возможности целовать, держать в своих объятиях. Сейчас я закончу и разбужу тебя.
Жизнь моя, любовь моя!
26 сентября
Юджин не мог не поделиться радостью с боевыми товарищами и отправил телеграмму.
«25 сентября в 13.07 у меня родилась дочь. Она такая же красавица, как ее мать. Дочь и мать чувствуют себя хорошо. Отец — на седьмом небе от счастья!
Берегите себя. Увидимся через две недели.