- Удачно они встретились, хоть и несколько раньше, чем мы рассчитывали.
- Случайности бывают даже в нашем деле. Это стоит учитывать. Хоть и редко, но такое случается.
- Сонина взяли?
- Пока нет. Он убыл вместе с Принцем на Корсунь.
- Жестянкин с ними?
- Да, с ними. Но есть проблема.
- Какая? – нахмурился Император.
- По оценке психологов, которые работают с Жестянкиным, он сейчас нестабилен. Смерть Гонцовой повлияла на него слишком сильно.
- Он же сам убил ее? Разве нет? – удивился Император.
- Точно так. Убил. Как угрозу раскрытия. Она слишком близко подобралась к нему и вскрыла почти все слои его легенды, самостоятельно добралась даже до правды про Кашима, пусть пока и не всей, и требовала раскрыть ей имя человека, отдающего приказы. Все это он отразил в своем докладе.
- Тогда почему? Если он сам принял и сам выполнил это решение? – удивился Император.
- Она слишком близко подобралась к нему. Он слишком к ней привык. Как оказалось. Не досмотрели, наша ошибка. Надо было вербовать ее, а не устранять.
- Теперь поздно жалеть... Надо же, – подивился Император. – И у такой идеальной машины для убийства оказывается есть слабости.
- Отдать приказ на устранение Сонина? – не стал углубляться в философские рассуждения Семечкин.
- Нет. Дождемся возвращения и возьмем живым. Стоит попытаться сыграть через него: раскрытый предатель – полезный предатель.
- Есть угроза повторного покушения, – предупредил Семечкин.
- Кашим справится, – отмахнулся Император.
- Кашим нестабилен, – напомнил Семечкин.
- Вот и стабилизируется: массовые убийства – его любимое занятие. Так пусть развлечется, пар выпустит, если они рискнут повторить попытку. Кашим как раз сейчас должен быть о-о-очень злым.
*
- Ты уверен, Лёнь? – уже около истребителя спрашивал Иван. – Ты же вчера на другой машине тренировался. Уверен, что стоит без подготовки? Я ведь, так понимаю, что этот бой важен для тебя.
- Да, какая разница, второй или третий? Сейчас по кружочку с Асией Нтинной дадим перед началом, как раз хватит с машиной познакомиться.
- Все равно, не нравится мне это, – покачал головой Иван. – Как вы вообще-то летали вчера на неисправных истребителях?
- Пронесло и ладно. Третий то с восьмым исправны, вот на них и потанцуем!
- Я смотрю, ты повеселел даже, – заметил Иван, глядя на полубезумную улыбку и лихорадочный блеск в глазах Леонида. – Ожил.
- Бой. Все что у меня осталось в жизни – бой. Я рожден для боя и это все, что я действительно хорошо умею. Это то, что делает меня живым. Бой с сильным противником. А она – очень сильна, хотя так и не скажешь...
- Ты пьяный что ли? – принюхался Иван, уловив знакомые нотки в воздухе.
- Не обращай внимания, меня алкоголь не берет, как и любая другая наркота – последствия обучения в контрразведке.
- А пил тогда зачем? Если не берет?
- Для храбрости, – ухмыльнулся Леонид. – Как в древности: сто грамм перед боем. Традиция, – пожал он плечами.
- Что-то ты мне все больше не нравишься, – покачал головой Иван. – Ну, всякое в жизни случается, умерла – бывает. Ты-то живой, значит жизнь продолжается. Встретишь еще свою единственную!
- Вань, давай после боя поговорим, а? Не порть мне настроения? – скривился Леонид. Потом запрыгнул в кабину и натянул на голову шлем. – Дождик, дождик, хватит литься...
- ...Лёня хочет веселиться! – закончил за друга Наследник Императорского Престола.
- Именно! – рассмеялся Леонид и подал команду на герметизацию кабины. Затем корпус засеребрился активированным ферритом.
- Удачи, парень... – тихо сказал Иван вслед удаляющемуся к шлюзовой камере Универсалу. Второй такой же синхронно двигался по восьмой пусковой дорожке.
- Центр, я Птичка-3, в шлюзовой камере, готов к старту!
- Птичка-3, давление в шлюзовой камере выровняно с наружным, открываю переборку. Можете стартовать.
- Стартую!
- Центр, Птичке-8, я в шлюзовой камере, готова к старту.
- Птичка-8, давление выровняно, открываю переборку, можете стартовать!
- Стартую!
- Птичка-8, Птичке-3: пару кружочков для разминки?
- Птичка-3, Птичке-8: согласна.
Два Универсала пошли на облет станции, давая возможность пилотам слегка привыкнуть к машинам. Шли красиво, ровно, крыло в крыло.
- Птичка-8, на счет восемь расходимся, – прозвенел в эфирн лихорадочно веселый голос Жестянкина.
- Птичка-3, почему не на три?
- Потому, что девушкам надо уступать, а ваш номер восемь, вот и на восемь!
- Дурацкая причина, – хмыкнула Валаньева сердито. Но чувствовалось, что азарт уже начал захватывать ее, вытесняя все остальные эмоции.
- Раз!
- Бог с тобой, засранец!
- Два!
- На восемь!
- Три! Четыре! Пять! Шесть! Семь! Восемь!!! – на счет “восемь” прозвучавший в эфире, два истребителя резко разошлись в противоположные стороны и начали стремительно набирать дистанцию.
- Начали! – прозвучала команда Валаньевой. И машины пошли на сближение, начиная свою карусель.
Сначала пилоты пытались зайти стандартно, заученными маневрами, выполняя их безукоризненно красиво и точно. Как-то так сразу пошло, что инициативу атакующей стороны взяла на себя Птичка-8, пилотируемая Валаньевой. Птичка-3 же уворачивалась, изворачивалась, изредко выходя на острые неожиданные контратаки. Пилотирующий ее Жестянкин, словно бы заманивал Птичку-8, играл с ней. Заводил и раздувал искру азарта до уровня всепоглощающего пламени. Анастасия Константиновна уже и забыла из-за чего все началось. Забыла обиду, забыла злость. Она увлеклась этим боем, этим танцем. Остался только душевный подъем, жгучий, бурлящий азарт и этот суперверткий, непредсказуемый Универсал, который никак не хотел попадать в перекрестье прицела тяжелых ротерных лазерных установок или в систему наведения на цель ракет. Чуть-чуть, совсем немного, почти... Палец лежал на кнопке открытия огня, готовый нажать ее и никак не нажимал, хотелось выстрелить наверняка, выпустить учебную очередь ровно так, чтобы условно “на куски”, чтобы безоговорочная победа. Вот-вот сейчас, сейчас, сейчас!... Элементы становились все сложней и сложней, скорости нарастали, становилось уже трудно следить за ними даже при помощи обзорных экранов и контрольной техники. Танец действительно был захватывающим. Настолько, что увлеченные наблюдением люди не замечали вышедший из-за планеты легкий авианесущий крейсер Альянса до тех пор, пока он не произвел залп по автоматическим оборонительным орудиям станции. В этот момент бешенные истребители прыснули в разные стороны друг от друга, словно облитые водой кошки и синхронно развернулись в сторону крейсера.
- Что происходит?! Почему он атакует?! У нас же мир с Альянсом! – раздался испуганный голос Валаньевой в эфире.
- Это покушение на сына Императора!! – в том же эфире раздался голос полковника Сонина. – Всем защищать Наследника Императорского Престола!!!
- Чем защищать-то?!! У нас учебные Универсалы! Учебные!! – раздался панический голос Валаньевой в эфире. А из шлюзовых отсеков крейсера уже выходили шесть истребителей: два звена, полный состав.
- Отставить панику!! Настя, возьми себя в руки! У нас с тобой по полному БК и реактор на Максималке! Мы хоть до утра с ними танцевать можем! – раздался голос Жестянкина в эфире.
- Какой БК?! Ты спятил?
- У тебя индикация сломана. Нажми на гашетку, если не веришь! – прозвучал голос Леонида.
Анастасия Константиновна послушно, не сообразив еще до конца, что происходит, вдавила кнопку. Тут же в сторону крейсера ушла короткая очередь из роторного лазера. Точнее в сторону одного из истребителей противника, поскольку, не отойдя толком от боя с учеником, девушка автоматически поймала в перекрестье прицела ближайшую машину, вышедшую из чрева крейсера, при развороте в их сторону. И их осталось пять против двоих. От лазерной очереди, уже наведенной на цель, невозможно увернуться. Можно только не дать навести прицел. “Трешка” тоже не медлила. Синхронно с “Восьмеркой” тоже произвела очередь по ближайшему к себе истребителю противника очередь, но при этом еще и навел на второй ракету, тут же ее выпустив. Так что осталось их не пятеро, а трое.