— До сих пор я видела мало доказательств этих высоких чувств, — строго, с лёгким оттенком иронии заметила Елизавета. — Дипломаты вашего двора не особенно старались обнаруживать эти симпатии по отношению к России.
— Ваше величество! Нельзя делать ответственными короля и французскую нацию за неловкость отдельных дипломатов, — ответил Дуглас. — Самые выдающиеся умы Франции с восхищением взирают на мощный молодой русский народ, успевший так быстро встать в ряды первых европейских держав, и, — добавил он с почтительным поклоном, — на повелительницу его, которая ведёт его на славный и великий путь. Господин Вольтер, от которого я имел честь передать письмо графу Шувалову, при нашем последнем свидании в восторженных выражениях высказал те же мысли.
— Аа! — произнесла государыня, сдвинув брови. — Господин Вольтер, поклонник прусского короля? Мне действительно кажется, — продолжала она язвительным гоном, — что вы особенно желали польстить мне, сообщив, что я разделяю его восхищение вместе с прусским королём.
— Господин Вольтер, — сказал граф Шувалов, всё время нетерпеливо ждавший возможности дать разговору другой оборот, — выказывает особенный интерес к академии, которую я основал по приказу вашего императорского величества, и пишет мне много любезностей но поводу этого события, хотя я только исполнил веления государыни.
— Это было вашей мыслью, граф Иван Иванович, — сказала императрица, причём её лицо снова просветлело. — По справедливости вы можете приписать славу и себе. — Затем она обратилась к молодой девушке и сказала, глядя на неё с некоторой благосклонностью. — А вы, что привело вас в мою северную столицу? Я не могу думать, что вы, подобно Вольтеру, интересуетесь моей академией.
— Я приехала, — мягким, но звучным голосом ответила молодая девушка, — чтобы посмотреть на женщину, которая управляет громадным государством, которая владычествует над мужчинами не посредством хитрости и лести, как это происходит и в других странах, а силой и непреклонной волей, которая победоносно заставляет забыть приговор о женской слабости и служит доказательством того, что дух сильнее плоти.
При этих словах молодая девушка смотрела на государыню такими искрящимися глазами, словно из них исходили магнитные лучи.
Снова могущественная повелительница опустила веки перед взором почтительно стоявшей около неё девушки, но слова последней самым ощутительным образом польстили её гордости, и она с милостивой улыбкой наклонила голову.
— Граф Иван Иванович сказал мне, что в Париже вы видели графа Сен-Жермена и были свидетелями его удивительных опытов, — заметила она, обращаясь к Дугласу.
— Я имел это удовольствие, ваше величество, — ответил Дуглас, — точно так же, как и мадемуазель де Бомон, и должен признаться, что от критики перешёл к восхищению, от сомнения к вере.
— Граф утверждает, что он бессмертен? — спросила императрица.
— Не бессмертен, ваше величество, — возразил Дуглас. — Бессмертие — преимущество, которым наделяются божества во всех религиях. Граф Сен-Жермен не говорит, что он бессмертен, но он утверждает, что обладает средством останавливать разрушительный процесс возраста, приводящий к окончательному результату — смерти. Он считает возможным продлить человеческую жизнь до бесконечных пределов, если препятствием не является какая-нибудь особенная разрушительная сила.
— Значит, граф Сен-Жермен обладает средством возвращать молодость? — быстро спросила государыня, причём её пальцы нервно задвигались.
— Собственно не средством возвращать молодость, — возразил Дуглас, — а, что гораздо важнее, средством противодействовать разрушительному влиянию возраста или старости.
— И вы владеете этим средством? — спросила государыня так нетерпеливо, так живо, что её тон показался резким.
— Граф Сен-Жермен, — ответил Дуглас, — питает особенное чувство почтения и восхищения к мадемуазель де Бомон. Он находит в ней необыкновенное сходство с испанской королевой Изабеллой, которую он признает идеалом красоты и изящества и которая пользовалась его рыцарским поклонением.
Императрица внимательно посмотрела на лицо молодой девушки, которая на этот раз скромно опустила взор.
— Так, значит, вы обладаете чудодейственным средством графа Сен-Жермена? — допытывалась она.