— С разрешения графа, — ответила молодая девушка, — я передала также шевалье Дугласу часть чудодейственной эссенции. И это было необычайной любезностью с его стороны, так как он очень редко кому доверяет своё средство. Я побожилась на распятии, что никому не передам этого средства и не открою секрета его применения.
— Применение его также составляет секрет? — удивилась Елизавета.
— Да, тайну, — ответил Дуглас, — так как малейшая неосторожность может повлечь за собой опасность для жизни.
— А если бы я, — спросила государыня, — захотела испробовать это средство, которое, надеюсь, — боязливо добавила она, — не заключает в себе какого-нибудь богопротивного колдовства?
— Если вы, ваше величество, пожелаете испробовать это средство, мы готовы исполнить ваше приказание, — ответил Дуглас. — Что же касается вопроса о колдовстве, то вы, ваше величество, можете быть совершенно спокойны. Граф Сен-Жермен не верит ни в какое колдовство, его могущество — в знаниях, которые он черпает в законах природы и которые скрыты от остальных людей.
— Хорошо, — сказала государыня, — это очень интересует меня. Даже если последствия не скажутся, то всё же это — забавная игра. Можете вы тотчас же испробовать на мне чудодейственную силу вашего эликсира?
— Вашему величеству достаточно мне приказать, — ответил Дуглас.
— Прекрасно! Начнём! — нетерпеливо воскликнула Елизавета, покидая свою ленивую позу. — Что мне делать?
— Вы, ваше величество, кушали сегодня что-нибудь?
— Нет, — ответила Елизавета. — Вы видите, до всего этого я не дотронулась; я выпила только немного токайского вина, любезно присланного мне венгерской королевой.
— Это ничего, — заметил Дуглас. — Благородный напиток будет лучшим проводником чудесного эликсира в кровь вашего величества. Могу я просить о разрешении прослушать пульс вашего величества?
Императрица протянула ему руку. С минуту Дуглас внимательно слушал неровные и резкие удары её пульса, затем взял бокал, наполнил его до половины золотистым вином, почти с религиозным благоговением вынул из кармана хрустальный флакон и отошёл в сторону, чтобы незаметно для присутствующих влить в него несколько капель тёмно-красной жидкости.
Елизавета с напряжённым вниманием следила за всеми его движениями. Своеобразный резкий запах распространился по всему помещению, хотя широко раскрытые двери давали полный доступ свежему воздуху.
Тогда шевалье Дуглас приблизился к императрице и, почтительно кланяясь, подал ей бокал, содержимое которого приняло красновато-опаловую окраску.
В глазах государыни мелькнул мрачный огонь.
— Подождите, — сказала она, отстраняя бокал, — если ваш напиток действительно оказывает такое чудесное действие, то в нашем обществе была бы нарушена гармония, если бы я одна испробовала его. Выпей это, Иван Иванович! — приказала она почти грубым тоном, схватив бокал и протягивая его графу Шувалову.
Граф поднёс бокал к своим губам.
— Остановитесь! — боязливо воскликнул Дуглас. — Граф Шувалов крепкого телосложения, для него доза была бы велика.
— В таком случае выпей половину, — сказала Елизавета. — Так будет хорошо?
— Но не больше, — заметил Дуглас.
Граф Шувалов быстро, не колеблясь, выпил приблизительно половину жидкости.
— Теперь вы, — приказала Елизавета Дугласу.
Тот взял бокал из рук графа и выпил остаток эликсира.
— А мадемуазель де Бомон? — государыня обернулась к молодой девушке.
Дуглас приготовил новую порцию и протянул её своей спутнице, которая тотчас выпила всё залпом.
— Теперь, — приказала государыня, — приготовьте порцию для меня!..
Елизавета ни на минуту не отрывала взора от Дугласа, всё время державшего флакон в своей руке. Он взял салфетку, заботливо вытер бокал, снова наполнил его вином до половины и опять нацедил в него несколько капель эликсира.
Государыня взяла бокал и быстро выпила его содержимое.
— Ах! — воскликнула она. — Это освежает; кажется, словно всё тело наполняется каким-то ароматом.
— Это — жизненная сила, — заметил Дуглас, — в несколько мгновений она распространится до сердца, и оттуда разольётся по всем жилам в теле; тогда начнётся работа восстановления жизненной энергии.
Елизавета Петровна откинулась на подушку и закрыла глаза, словно хотела сосредоточить всё своё внимание над наблюдениями за действием чудесного напитка. Через несколько минут с её лица исчезли красноватые пятна, уступив место ровному, естественному румянцу; поблёклые щёки словно наполнились и посвежели; губы слегка раскрылись для глубокого, здорового дыхания, выражение мрачной горечи в чертах сменилось счастливой улыбкой, она свободно двигала членами своего тела, даже руки казались полнее и приняли нежный вид вместо прежней сухости и желтизны. Елизавета медленно открыла глаза, и все увидели, что те изменились ещё поразительнее, чем лицо. Пропали окружавшие их синяки, провалившиеся глазные впадины приняли прежний вид, зрачки утратили свой беспокойный, лихорадочный блеск и радостно светились, словно в них отражались голубое небо и свежая весенняя зелень деревьев.