Отрицание единосущия Христа нам, утверждение, что человеческая природа в нем была лишена свойственных ей действий сближает ересь монофелитов с ересью Аполлинария. По Аполлинарию Сын, лишенный человеческого ума, по сути не вочеловечился, а вообезьянился. По Сергию же, Христос, лишенный человеческой воли и действий, стал своего рода зомби - не Богочеловеком, а "Боготрупом". Поистине - человекоубийственная ересь. И явный знак Промысла виден в том, что на 6 Вселенском Соборе некий Полихроний, монах-монофелит, дерзновенно вызвался воскресить мертвеца в доказательство истины своей веры - но труп остался трупом: человекообразной оболочкой без воления и без энергии...
Да, каждая фраза обсуждаемых договоренностей подкреплена ссылками на Святых древней Церкви. В том числе и "общее богомужное действо" (на это место из "Ареопагитик" ссылался уже творец монофелитства патр. Сергий), и "различение в созерцании". Но подобрать цитаты под заданную доктрину несложно. В конце концов и протестанты каждый свой шаг обосновывают Библией - но это не повод для нашего признания верности их богословского пути. Тем проще найти необходимые цитаты из огромной патристической библиотеки. Подбор нужных цитат - чисто компьютерная работа. Вопрос не в цитатах - вопрос в их толковании.Так ли мы понимаем одни и те же слова, одни и те же святоотеческие выражения? Католические богословы нередко ссылаются на Отцов для подтверждения своего филиоквизма. Тем самам разговор переводится с уровня богословского размышления к обмену цитатами. О таких ситуациях Владимир Лосский справедливо заметил, что налицо "цезарепапизм ученых": историки пытаются диктовать свои законы богослову. Свидетельство одного текста не есть закон для Церкви хотя бы потому, что есть тексты противоположные, а, значит задача богослова16. (богослова, а не историка или текстолога) - выяснить, какие же из расходящихся суждений органичнее и полнее выражают само церковное Предание. Реально диалог православных с монофизитами мог кончиться или тем, что монофизиты приняли бы православное истолкование выражения “единая природа Бога Слова Воплощенного”, или же православные согласились бы с монофелитской интерпретацией своего термина “единая ипостась”. В Женеве, увы, произошло именно последнее.
Из истории Церкви видно, что унии подписывались лишь тогда, когда власти (императорской и церковной) удавалось запретить герменевтически-богословскую работу, лишь тогда, когда поле богословствования ограничивалось формулами, которые не позволялось толковать (ибо интерпертация вновь вскрыла бы загнанное внутрь расхождение якобы объединенных сторон). В конце концов и иудеи согласны назвать Иисуса из Назарета "Сыном Божиим" (имея при этом в виду богосыновство каждого члена Израиля, но отнюдь не единосущие его с Отцом). Значит - мало найти единство в словах, нало искать единство в самом учении. А при такой постановке вопроса уже нельзя будет пройти мимо слов св. Марка Ефесского, сказанных им на униональном Флорентийском соборе: "Многих соблазняла мысль, что можно отыскать нечто среднее между двумя учениями. Но можно найти такой оборот речи, который бы имея обоюдное значение, выражал нечто среднее между двумя учениями; а учение среднее между двумя противоположными об одном и том же предмете невозможно: ибо иначе оно должно быть чем-то средним между истиною и ложью, утверждением и отрицанием"17.
Не нужно думать, что в ходе переговоров монофизиты были приведены к согласию с православием. Они всего лишь навсего были приведены к "терпимости". В документе 1990 г. после изложения униональной христологии на протяжении семи пунктов, пункт восьмой гласит: "Обе семьи принимают три первых вселенских собора, составляющих их общее наследие. Что же касается четырех последуюищих соборов православной Церкви, то Православные утверждают, что в их представлении вышеприведенные 1-7 пункты составляют также учение и этих соборов, тогда как Восточные Православные воспринимают это утверждение Православных лишь как собственную интерпретацию последних"18.. Итак, православным разрешается не считать IV-VII Соборы еретическими, а "восточные православные" хоть и будут считать эти соборы чуждыми духу древнецерковного предания, но ради сегодняшнего единства согласятся потерпеть наши немощи19.
Путем такого "терпимого" отношения монофизитов к православной приверженности традиции Семи вселенских соборов удалось придти к собственно униональной формуле: "Представители обеих церковных семей согласны признать, что снятие анафем и осуждений прошлого может быть осуществлено на основе взаимного признания того факта, что соборы и отцы, анафематствованные и осужденные в прошлом, православны в своем учении"20. И это есть та позиция, которая была известна VI Вселенскому Собору и была прямо им отвергнута. По наущению лидера монофелитской партии на VI Соборе патриарха Мелетия Антиохийского еп. Феодор Милитинский подал заявление о желательности компромисса: "Чтобы никто не подвергался осуждению из прежде учивших как об одном действии и одной воле, так и о двух действиях и о двух волях. Пусть никто с той или другой стороны не подвергается осуждению в этом". Возможность признания обеих "семей" православными, таким образом, была прямо предложена Вселенскому Собору. Он это предложение отверг. Ныне же нашелся доселе неизвестный новый орган церковного разума, воспринимающего церковную реальность лучше Вселенского Собора.