— Это Николай Петрович, — сказал Сергей, — ох, он теперь ругаться будет!
— Давай сделаем так, — предложил я, — пусть выговорится до конца, а потом мы его сразу оглушим…
— Одним словом! — закричал Сергей.
— Одним словом!
Мы пробыли на месторождении еще около часа. Наконец, нагрузив рюкзаки образцами, двинулись в обратный путь. Отойдя на несколько десятков метров от заветной скалы, мы, как по команде, оглянулись. Позади громоздились только серые уступы замшелого камня.
— Здорово замаскировалось, — с восхищением сказал Сергей. — Попробуй найди!
— И все-таки нашли, — сказал я.
— Благодаря моему компасу, — добавил Сергей.
— Благодаря барсу, из-за которого ты потерял компас…
Когда мы подошли к лагерю, палатки были сняты и вьючные сумы упакованы. Оседланные лошади стояли наготове. Пахарев, мрачно насупившись, сидел на свернутой кошме. Мы с невинным видом подошли к нему.
— Где вы болтались? — зло спросил он, даже не взглянув на нас. — Безобразие! Что теперь прикажете делать? Опять ставить палатки и ночевать здесь?
— По-видимому, — заметил Сергей, подмигивая мне.
— Что «по-видимому»? — повысил голос Пахарев. — Вы, кажется, издеваться вздумали! Если бы не ваша безалаберность, мы уже были бы далеко отсюда… Нашли вы свой дурацкий компас?
Сергей вдруг фыркнул. У Пахарева от неожиданности и гнева перехватило дыхание, и он с негодованием переводил глаза с Сергея на меня и опять на Сергея.
— Компас не нашли, Николай Петрович, — спокойно сказал я.
В моем тоне, видимо, было что-то такое, что заставило Пахарева насторожиться.
— А что нашли? — спросил он, сразу остыв и подозрительно глядя на нас. — Что нашли, изверги?
— Мы нашли Эс-Гардан! — завопил Сергей.
Пахарев с недоумением взглянул на него.
— Сергей хочет сказать, что мы нашли вольфрамит, — дрожащим голосом сказал я. — Месторождение вольфрамита… Вот смотрите…
Муссолин с величайшим изумлением и даже страхом глядел, как мы втроем, взявшись за руки, отплясывали какой-то невообразимый танец вокруг принесенных образцов.
Так был открыт Эс-Гардан, знаменитый Эс-Гардан, где теперь, добывая ценный вольфрам, живут и трудятся сотни людей.
Когда в Брич-Мулле мы рассказали девушкам, где оказалось месторождение, Ольга удивленно воскликнула:
— Ничего не понимаю, Николай Петрович; мы все проходили мимо этих скал… Я тоже осматривала осыпи у их подножия…
— Наша ошибка заключалась в том, — ответил Пахарев, — что мы искали вольфрамит на Эс-Гардане так, как принято искать месторождение, хоть и каверзное, но все-таки месторождение. А его, оказывается, следовало искать так, как ищут потерянный горный компас. В каждую щель заглядывать…
УТОПАЮЩИЙ ХВАТАЕТСЯ ЗА КИМБЕРЛИТ
Целое лето мы искали эти проклятые кимберлитовые трубки.
Они прятались где-то среди таежных плато, в бескрайнем лабиринте заболоченных долин и распадков[16], за стеной корявых лиственниц, под ржаво-зеленым ковром багульника и ягеля.
— Опять пироп[17], в каждой пробе пироп, — разводил руками начальник партии, просматривая в лупу намытые за день, еще непросохшие шлихи. — Речной песок буквально кишит им. А где кимберлиты? Где кимберлиты, я вас спрашиваю!
— Может, он не из кимберлитов, — заметил коллектор Гошка, лениво отмахиваясь от комаров только что размотанной портянкой.
— Блестящая мысль, — хмуро процедил сквозь зубы начальник. — Давно она осенила твой профессорский котелок?
Гошка осторожно потрогал грязными пальцами искусанный мошкой лоб и серьезно покачал нечесаной рыжей головой:
— Недавно, Валентин Павлиныч, сегодня, сейчас…
— Ой, опять этот Гошка заведет его на целый вечер, — шепнула Тамара, наш минералог. Она предостерегающе ткнула Гошку кулаком, но было уже поздно.
— Объясни! — потребовал Валентин Павлинович.
Он отложил шлихи, задрал седенькую бородку и, плотно сжав тонкие губы, в упор уставился на Гошку сквозь выпуклые стекла роговых очков.
— Сейчас, — неторопливо отозвался Гошка. Он почесал опухшую от комариных укусов шею, вопросительно глянул на Тамару, потом на меня. Где-то в глубине его бесцветных глаз вспыхнули и погасли хитроватые искорки.
— Ну! — торопил Валентин Павлинович.
Мы работали вместе более двух месяцев, а наш начальник все еще не мог привыкнуть к тому, что Гошка плел по вечерам у костра всякую чушь.