— Это я-то паясничаю? — возмутился Гошка. — Да если хотите знать, Тамара Ивановна, я который день об этом думаю… Это моя рабочая гипотеза. Имею я право на рабочую гипотезу?
— Нет, — отрезала Тамара, — гипотеза — это тщательно продуманные выводы, а не дурацкое предположение.
— Подождите, Тамарочка, — взмолился Валентин Павлинович, — дайте ему сказать. Если юноша заблуждается, наш долг как более старших и опытных товарищей…
— Сумасшедший дом! — пробормотала Тамара и ушла в свою палатку.
— Ну, продолжай, продолжай, Гоша, — закивал головой Валентин Павлинович. — Не сердись на Тамару. Ты же понимаешь, она устала, мы все устали… Вот у тебя зуб… Продолжай! Это даже интересно…
— А ничего особенного, — сказал Гошка. — Алмазы в метеоритах бывают? Бывают. Конечно, в маленьком метеорите их кот наплакал. А если метеорит большой, очень большой, в сотни тысяч тонн? В таком может оказаться много алмазов. Если такой метеорит взорвется в воздухе, алмазы будут рассеяны на большой площади. Так вот, над Сибирской платформой взорвался такой метеорит. Он взорвался над рекой Подкаменной Тунгуской в 1908 году. Взрыв был так силен, что лес повалило на десятки километров вокруг. И ни кусочка этого метеорита не нашли. А почему не нашли? Да потому, что его разорвало в мелкий мак и разнесло по всей Сибирской платформе. И алмазы, находившиеся в метеорите, разнесло взрывом. Вот их и находят теперь то на Вилюе, то на Оленеке, то на Тунгуске и тэ. дэ… А между прочим, раньше, до Тунгусского метеорита, никто их не находил.
— Алмазы в Сибири начали искать лишь после войны, — заметил я. — Раньше их здесь просто не искали.
— Если бы были, нашли бы, — усмехнулся Гошка. — Случайно бы нашли. Золотишко на сибирских реках сколько лет моют. К примеру, еще мой дед молодым по Вилюю золото мыл. Нет, алмазы здесь появились недавно, с 30 июня 1908 года.
— Но ведь алмазов на Сибирской платформе много, очень много, — осторожно начал Валентин Павлинович. — Откуда же в одном метеорите, даже очень большом…
— А сколько их было в метеорите, никто не знает. Может, он наполовину состоял из алмазов и пиропа.
— Пироп в метеоритах, по-моему, не встречается, — возразил Валентин Павлинович.
— В Тунгусском мог быть.
— Но первые кимберлитовые трубки на Сибирской платформе уже найдены. В них есть пироп и, наверное, окажутся алмазы. Вспомни, совсем недавно нашли первую трубку, которую назвали Зарницей, потом…
— Так это где! — сказал Гошка. — А мы где? Может, на Вилюе пироп из кимберлитовых трубок. А у нас не обошлось без Тунгусского метеорита.
Валентин Павлинович тяжело вздохнул.
— Попробуем начать еще раз с начала, Гоша, — медленно и раздельно заговорил он. — Не спорю, алмазы в метеоритах встречаются. Но ведь это редчайшие находки ничтожных по размеру зерен. А в Сибири россыпи, огромные россыпи алмазов. Правильную по существу мысль ты гиперболизируешь, и она становится… гм… слегка абсурдной. Это то же самое, как если бы ты, выжав каплю влаги из соленого огурца, заявил, что вся гидросфера[18] нашей планеты образовалась из соленых огурцов. Метеориты — это обломки внутренних частей планеты. В глубинах планет могут возникнуть алмазы. Вероятно, возникают они и в глубинных зонах Земли. Однако для того, чтобы получились крупные скопления алмазов — их месторождения, нужны особые условия. Эти условия создаются при формировании кимберлитовых трубок…
— А трубок здесь нет, — хладнокровно заметил Гошка.
Я почувствовал, что у меня начинает кружиться голова, и тоже отправился спать.
Уже лежа в спальном мешке, я еще долго слышал плавно льющиеся объяснения Валентина Павлиновича и краткие реплики Гошки. «Диспут» явно затягивался. Лишь многолетняя преподавательская закалка нашего начальника не позволяла ему взорваться наподобие Тунгусского метеорита.
И все-таки он взорвался.
Гошка протиснулся в палатку глубокой ночью.
— Ну что, договорились? — спросил я сквозь сон.
— Сегодня ни в какую, — ответил Гошка, — каждый остался при собственном мнении. Он только обещал на первой же кимберлитовой трубке мне морду набить. Что ж, если найдем, пожалуйста… — И Гошка захрапел.
На следующее утро мы втроем — Валентин Павлинович, Гошка и я — уходили в многодневный пеший маршрут к верховьям реки Кюннехтээх. Это был обычный рабочий маршрут: не очень простой и не слишком сложный, не чересчур нудный и не особенно интересный, ибо мы уже потеряли надежду найти хорошие коренные обнажения пород среди бесконечных заболоченных увалов. Предстояло прошагать много десятков километров по сырым кочкарникам заполярной тайги, промывать через каждый километр шлихи, карабкаться через речные заломы, нагроможденные паводковыми водами, ночевать под низкорослыми северными лиственницами, изуродованными морозом и свирепым ветром. В такой маршрут обычно идут налегке, забирая с собой лишь продукты, оружие и спальные мешки. Мы решили не брать даже и спальных мешков, а ночевать у костра на кучах еловых веток.