Принято считать, что Крымские горы лишь осколок горной страны, некогда существовавшей на месте Черного моря. Что это была за страна, когда она возникла и почему ее поглотили морские волны? Откуда взялись огромные валуны гранитов в окрестностях Балаклавы? Нигде в Горном Крыму коренных выходов гранитов нет. Почему древние греки, первые колонизаторы крымских берегов, воздвигли город Херсонес на скалах Гераклейского полуострова, открытых ветрам и бурям, а не в одной из хорошо защищенных бухт, где впоследствии был заложен Севастополь? Или две с половиной тысячи лет назад севастопольских бухт еще не существовало? Какие чудовищные силы оторвали целые массивы от известняковых обрывов Яйлы и раскидали их по всему Южному берегу?
А эта лесная глушь, эти пустынные долины, где дороги с тысячелетними колеями давным-давно заросли колючим кустарником! Во время войны в непроходимых крымских лесах находили убежище партизаны. Война окончилась полтора десятка лет назад, но и сейчас здесь найдется немало глухих ущелий и логов, в которых эхо еще не отзывалось на удары геологического молотка.
Не парадокс ли, что горы Крыма в геологическом отношении изучены хуже многих уголков Тянь-Шаня?
— Это-то понятно! — перебил Василий Иванович. — В Горном Крыму нет крупных месторождений полезных ископаемых. Естественно, что геологи уделяли ему меньше внимания.
— Может быть, месторождения здесь еще не открыты именно потому, что геологи интересовались Крымом от случая к случаю, — возразил я. — Строение Горного Крыма и его геологическая история чрезвычайно сложны. Вот мы с вами не можем решить, откуда взялись глыбы известняка среди песчаников и сланцев Крымских гор. Между тем, решив этот маленький вопрос, можно выяснить условия, в которых отлагались сами песчаники и сланцы. А тогда удалось бы сказать, какие полезные ископаемые прячутся в этой толще пород. И таких загадок еще немало. На их выяснение потребуются годы.
— Давайте попробуем разгадать тайну этих известняков, — предложил вдруг Василий Иванович. — Ум хорошо, а четыре лучше. Крымский Институт минеральных ресурсов посылает меня исправить геологическую карту Южного берега — от мыса Ифигении до Байдарских ворот. Ваши студенты приедут из Ленинграда не раньше чем через неделю. Поедемте на неделю с нами. У нас будет грузовая машина, палатки, все оборудование для лагеря. Останавливаться будем прямо на берегу моря. После маршрута — пляж и купание. Сергей Алексеевич варит такие украинские борщи — пальчики оближешь. А мы с вами, может быть, найдем следы рифов, от которых могли отколоться вот эти кусочки…
Василий Иванович ударил молотком по выступу скалы. Из трещины известняка стремительно выскочила маленькая зеленая ящерица и, блеснув на солнце, исчезла в густой траве.
Через час, изрядно уставшие и исцарапанные, мы спустились к машине. Сергей Алексеевич сладко храпел, выставив длинные худые ноги из-под запыленного корпуса газика.
— Поехали, — сказал Василий Иванович и легонько постучал по стоптанному каблуку, торчащему из-под колес.
Под газиком раздался звук, напоминающий добродушное ворчание пробуждающегося медведя, ноги исчезли, и появилась всклокоченная голова нашего шофера.
При виде нас на его длинной небритой физиономии выразилось явное разочарование:
— Что-то быстро сегодня, — сказал он, почесываясь, — я еще второго сна не доглядел.
— Едем скорей, — торопил Василий Иванович. — Надо до темноты поспеть в Симферополь.
Сергей Алексеевич осведомился, который час, и, услышав ответ, объявил, что довезет как из пушки.
— Как из пушки только по шоссе, — забеспокоился Василий Иванович, — а до шоссе, пожалуйста, по-человечески.
Газик жалобно вякнул, кашлянул и тихо задрожал. Сергей Алексеевич взгромоздился на сиденье, вопросительно оглянулся, нахлобучил поглубже засаленную кепку и дал такой газ, что машину заволокло облаком желтого вонючего дыма. В следующее мгновение невидимая сила прижала нас к спинке сиденья, и мы понеслись…
Мне приходилось ездить с лихими шоферами и по Памирскому тракту, и по узким горным дорогам над Зеравшаном, и по бревенчатым гатям, проложенным через непроходимые таежные топи. То были увеселительные прогулки по сравнению с нашим возвращением с Марты.
Газик, завывая, мчался по узкой лесной дороге; ветви хлестали по лицу; непросохшие после дождя лужи со свистом выплескивались в разные стороны; от крутых виражей рябило в глазах. Мы с Василием Ивановичем судорожно вцепились в сиденье и друг в друга. Нас швыряло и подбрасывало на ухабах. Полевые сумки, нагруженные камнями, и фотоаппараты били по животу и по груди.