Не успел Женька швырнуть на место балду, как девушки снова завизжали. В переполохе вторая фаланга куда-то скрылась. Мы принялись искать ее между вьючными чемоданами, спальными мешками и седлами и… обнаружили еще с десяток отвратительных пауков. Они, видимо, гнездились в камнях и под корнями тополей, а с наступлением темноты покинули свои убежища и уже забрались в палатки и вьючные чемоданы.
Очистив, как нам казалось, лагерь от неприятеля, мы улеглись спать. Я уже задремал, когда пронзительный вопль в палатке девушек снова поднял всех на ноги.
Переполох наделала огромная фаланга длиной около десяти сантиметров. Она свалилась с брезентового потолка прямо в открытую коробку с зубным порошком.
Напудренная фаланга метнулась по столу и исчезла в темноте, а девушки принялись вытаскивать из палатки походные кровати и спальные мешки.
— Выбрали место для лагеря! — говорила чуть не плача курносая смешливая Галя, студентка из Свердловска. — Попробуй засни, когда по тебе такие крокодилы бегают…
— Интересно, очень они ядовитые? — задумчиво спросила беленькая, серьезная Лариса, раскладывая спальный мешок возле самого костра.
— Скоро узнаем, — проворчал откуда-то из темноты Женька.
— Дурак! — возмутилась Галя. — Хоть бы тебя фаланга за язык тяпнула! Вот ни капельки не пожалею…
— Фаланги заражают не своим, а трупным ядом, — сказал я. — Они жрут падаль, и весной, когда этот яд накапливается у них на челюстях-кусачках, фаланги очень опасны. Но сейчас лето… Сейчас они не то чтобы безвредны, но не должны быть особенно ядовиты. Пробовать, конечно, не стоит…
— Еще бы, — откликнулась Галка. — У, до чего мерзкие твари…
Спали мы плохо. Галка ворочалась, часто вскакивала и светила вокруг карманным фонариком. Лариса, кажется, вообще не уснула в эту ночь. Сквозь сон я слышал, как она шелестела страницами книги. Только из палатки рабочих доносился разноголосый храп.
Когда я проснулся и вылез из палатки, девушки, Женька, повар дед Ермолай и погонщик ишаков Назир сидели на корточках у костра. Сблизив головы, они внимательно рассматривали что-то лежащее на земле.
Я подошел к ним. Женька осторожно переворачивал прутиком больших полураздавленных фаланг.
— Две Женька под своим спальным мешком нашел, — сказала Галя, — а третью дед Ермолай поймал…
— В волосья, поганая, попала, — окая, пояснил дед Ермолай, — а в бороде, значит, запуталась. — Он сплюнул и пригладил морщинистой ладонью пеговатую, клочкастую бороденку.
— Больше не видно? — поинтересовался я.
— Вроде не видать, — не очень уверенно пробормотал Ермолай.
— Пока не видать, — насмешливо поправил Женька. — А вообще их тут столько — солить можно.
Галя зябко передернула плечами. Взглянув на меня, жалобно спросила:
— Переходить будем?
— Нет, — возможно решительнее сказал я, — переходить некуда. Выше нет места для лагеря, а ниже — рудник. Большую часть этой Мерзости мы, вероятно, уже уничтожили. С остальными Ермолай Иванович днем разделается. К вечеру ни одной не останется…
Я оказался плохим пророком. Вечером, когда мы возвратились из маршрута, на огонь костра снова побежали фаланги. Мы принялись бить их чем попало. Женька — балдой, Лариса — геологическим молотком, я — длинной линейкой.
Одна Галка не принимала участия в охоте. Она забралась с ногами на кошму и широко раскрытыми глазами молча следила, как мы гоняемся за огромными бурыми пауками.
Вечер был окончательно испорчен после того, как Женька нашел фалангу в борще…
Дед Ермолай вытаращил глаза и замер с поднесенной ко рту деревянной ложкой, когда Женька осторожно вытянул из своей миски вареного паука и принялся рассматривать его.
— Б-бурачок, ась? — заикаясь, спросил дед, проливая борщ на ватные штаны.
— Он самый, — процедил Женька. — Только плохо проварился. Ноги жестковаты.
Галина резким движением отодвинула миску и вскочила с кошмы, служившей нам походной столовой.
Спать в палатке девушки снова отказались. Походные кровати были вытащены на открытое место возле самой реки.
— Здесь по крайней мере знаешь, что сверху ничего не упадет, — говорила Галка, подставляя под ножки кровати консервные банки с водой.