Мы с Кириллом по очереди рассматриваем горы и расселину каньона в большой бинокль.
— Ну и крутизна, — шепчет Кирилл. — Отсюда кажется — не пройдешь. А там, внизу, дорога, машины ездят. До постройки автодороги каньон был, конечно, непроходим. Зачем же построили крепость у входа в него?
— Вдоль каньона издавна существовала вьючная трона, — говорю я Кириллу. — Только не по дну, а в обрывах — подвесная. Слышал про овринги?
Кирилл молча кивает.
— А крепость… Она была нужна. Фандарьинским каньоном шли не только купеческие караваны, но и полчища иноземных захватчиков. Даже Александр Македонский искал здесь путей в Индию. Он прошел по каньону и ухитрился провести боевых слонов. Как он это сделал — осталось одной из его многих тайн. По оврингам слоны не пройдут… Перед постройкой дороги овринги были в таком состоянии, что по ним едва ли мог пройти и навьюченный ишак.
Хасан утвердительно кивнул головой:
— Не найдешь на свете оврингов хуже фандарьинских. Кто по ним ходил, большим смельчаком считался…
— Находились смельчаки, — говорю я. — Эту крепость, возле которой стоят наши палатки, разрушали не раз. Греки, римляне, местные феодалы… Она охраняла не только путь на юг, к плодородным долинам Таджикистана, но и подступы к Горящей горе. Нашатырь, который добывали в огнедышащих пещерах Кан-Тага, в древности высоко ценился…
Отдохнув, мы продолжаем подъем. Заросшие травой склоны остались внизу. Перед нами скалистый гребень. Карабкаться по обрывистым карнизам становится все труднее. Кирпично-красные осыпи с шуршанием ползут из-под ног.
Вблизи вершины снова остановка. Кирилл нашел что-то интересное. Среди тонких пластов, словно выложенных из красного кирпича, поблескивают слои железной руды. Они образовались из осадочных бурых железняков. Рядом чернеют непосредственные свидетели пожара — слои шлаков.
Вот наконец и вершина! Ветер приносит резкий запах сернистого газа. Еще несколько шагов среди хаотического нагромождения красных глыб — и мы останавливаемся, пораженные открывшейся картиной. Восточный склон Кан-Тага гигантскими ступенями обрывается вниз, в долину Ягноба. Вдоль извилистых карнизов у наших ног зияют темные жерла. Некоторые из них дымят. Столбы белого дыма медленно тают в прозрачном воздухе.
Кругом ни кустика, ни травинки. Только голые скалы, нагромождения камней, красные, желтые, коричневые обрывы да безмолвно дымящие темные пещеры. Впрочем, не совсем безмолвно. Раздается глухой рокот, вздрагивают камни под ногами, и черное жерло невдалеке от нас окутывается густым белым дымом. Дым медленно рассеивается, и снова все тихо.
— Нужно быть осторожным, — говорю Кириллу. — Некоторые жерла, видимо, действуют периодически.
Мы спускаемся к ближайшей пещере. Она не дымит, но запах сернистого газа по мере приближения к ней становится все сильнее. Камни у входа в пещеру нагреты так, что к ним нельзя притронуться. Из трещин в глубине пещеры с легким свистом вырывается сухой, обжигающий воздух. Стены и потолок покрыты желтыми налетами серы и белыми шапками нашатыря. Почва настолько нагрета, что жар чувствуется даже сквозь толстые подошвы горных ботинок. В нескольких шагах находится дымящее жерло. Вблизи него жара еще сильнее, а удушливый запах аммиака и сернистого газа заставляет нас поспешно отступить.
Пробираемся вдоль карнизов восточного склона и пробуем сосчитать жерла. Их тут много десятков. У большинства стенки покрыты светло-желтыми кристаллами серы и пушистыми белыми корками тонкоигольчатого нашатыря; попадаются скопления еще каких-то минералов — желтоватых, оранжевых, зеленоватых.
Кирилл оставил свою двустволку Хасану и торопливо собирает образцы минералов. Я наношу на карту самые крупные жерла.
— Владимир Александрович, — слышен голос Кирилла, — идите сюда! Вот самая большая пещера. Ну и жара…
Держась руками за выступы скал, осторожно приближаюсь к центральному жерлу.
Его палящее дыхание чувствуется на несколько десятков метров. Кирилл, стоящий у черного провала пещеры, кажется совсем маленьким. В пещере обжигающий сумрак. Желтые газы змейками ползут из трещин в стенах. Потолок покрыт гирляндами разноцветных кристаллов. На дне нагромождение красных плит.
Откуда-то из глубины доносится гул, подобный гулу полыхающего пламени.