Кирилл лезет в пещеру, но сразу же выскакивает обратно.
— Я не загорелся? — спрашивает он, давясь дымом.
Гул в глубине пещеры нарастает. Мы поспешно бежим прочь. И вовремя. Жерло выплевывает облако желтого дыма. Ярко вспыхивает подхваченный горячим вихрем обрывок газеты, который обронил Кирилл.
Мы смотрим друг на друга.
— Вот ч-черт! — заикаясь, бормочет Кирилл. Он бледен. На обратном пути он старательно обходит даже самые маленькие жерла. Мы возвращаемся к Хасану.
Старик не потерял времени даром. На плите красного песчаника разложено чистое полотенце. На нем хлеб, намазанный маслом, жареные кеклики — вчерашняя добыча Хасана, не Кирилла. Аппетитно пахнут разогретые в банках консервы.
Испуг не испортил Кириллу аппетита. Усевшись на краю плиты, он хватает банку консервов и с воплем отдергивает руку. Горячая тушенка с горохом вываливается на полотенце.
— Э, зачем спешить? — недовольно говорит Хасан. — Шурпа прямо из печки.
Засунув пальцы в рот, Кирилл с недоумением оглядывается по сторонам. Крышка медного чайника начинает звонко дребезжать. Из-под нее вызывается пар.
— Закипел, — объявляет Хасан.
Он осторожно берет чайник краем халата и ставит на плиту, служащую нам столом. Это похоже на чудо. Чайник закипел, стоя на голой земле.
— Кушайте, пожалуйста, — говорит Хасан. — Другой такой печки нет во всем Таджикистане.
Я протягиваю руку к тому месту, где стоял чайник. Из земли бьет острый жар. Значит, и здесь находятся присыпанные мелкой щебенкой трещины.
К вечеру нагруженные образцами, добытыми в жерлах природной фабрики минералов, мы покидаем гигантский газогенератор Кан-Тага. Кирилл идет позади меня и горячо доказывает преимущество подземной газификации углей.
— Природа на примере Кан-Тага подсказывает самый правильный метод использования угольных месторождений — метод подземной газификации, — заключает он с торжеством.
Я не возражаю.
Кирилл начинает развивать проект создания геотермической энергоцентрали на вершине Кан-Тага. Он успевает провести паро- и газопроводы к зимовщикам на Искандеркульскую метеорологическую станцию, в Душанбе и даже в Ташкент. Потом его внимание снова привлекают кеклики. Гремят выстрелы и летит пух.
В лагерь мы возвращаемся без кекликов.
ЗАГАДКА АЗИАТСКИХ ВЫСОКОГОРИЙ
О загадочном голуб-яване — таинственном обитателе азиатских высокогорий — я впервые услышал от Мирзо Курбанова, проводника и охотника, бесстрашного следопыта скалистых круч.
Это было на Западном Памире. Наш геологический лагерь — три маленькие альпийские палатки — уже несколько дней стоял невдалеке от края ледника, запиравшего верховья долины. Вблизи палаток быстро текли мутные коричневые воды большой реки. Они вырывались из глубокой расщелины в изъеденном солнцем языке льда.
Выше лагеря, возле ледника, была стоянка чабанов. Их стада паслись по окрестным склонам, и веселые огни костров приветливо мигали в вечернем сумраке.
Однажды чабаны обратились к нам за помощью. В долине начали разбойничать барсы. Минувшей ночью они задрали с десяток баранов. Потревоженные чабанами барсы с большой неохотой покинули место побоища.
Ночью чабаны ждали нового нападения. Кремневые ружья были плохой защитой против дерзких хищников. А у нас были винтовки.
В засаду отправились геолог Петр Васильевич, Мирзо Курбанов и двое чабанов. Однако ночь прошла спокойно. Барсы не появились и на вторую ночь.
— Испугались, — посмеивался Петр Васильевич, — поняли, с кем имеют дело.
Но суровый, спокойный Мирзо был встревожен:
— Почему барс убежал? Моя не понимай. Совсем не понимай. Яман. Нехорошо.
На третью ночь охотники не пошли в засаду.
— Барс не придет. Далеко убежал, другой долина, — пояснил Мирзо.
— А почему?
Старый охотник пожимал плечами.
В тот вечер мы долго сидели у костра. Взошла луна. Бледный зеленоватый свет озарил крутые склоны ледниковых цирков. Острые тени легли на скалы и льды.
Мирзо настороженно прислушивался.
— Отсоветовал идти, — сердился Петр Васильевич, — а теперь сам ждет, что подадут голос. Тоже мне истребитель барсов…
В долине Ванча истребителем барсов звали Мирзо. Более тридцати засечек украшало потемневший приклад его винчестера. Каждая засечка — убитый барс.
Вдруг Мирзо, сидевший неподвижно, встрепенулся. На лице старого охотника появилось выражение недоверия и даже испуга.
— Говорил, говорил, — шипел Петр Васильевич.