Вот недавно нам предложили поставить работу по изучению кристаллизации стальных слитков. Но так как у него (кивок в сторону кабинета заведующего лабораторией) нет никаких новых идей, то он просто повторяет то, что уже сделано другими более пятидесяти лет тому назад. Вот так и живем, если это называется жизнью.
— Ну вот, теперь надо будет и вашему заводу приобщаться к большой жизни. Будем перестраивать все производство. Он должен стать заводом качественных сталей с новой культурой производства.
— Работников надо менять, не только оборудование. Без этого вы ничего не сделаете. В цехах люди есть, и очень хорошие. Ведь здесь из поколения в поколение опыт-то передавался, но использовать его не умеют.
Из лаборатории я выходил с тяжелым чувством. Время близилось к обеду, и я направился в заводоуправление. Директор завода — молодой человек, недавно назначенный на эту должность, пригласил меня пообедать с ним. Рядом с его кабинетом была небольшая комната, где был накрыт стол на четверых. За стол сели директор, его заместитель, главный инженер и я. На первое дали щи из квашеной капусты, удивительно напоминавшие долго стоявшую в бочке воду. Разница была только в температуре — эта более теплая. На второе подали рагу из свинины, как мне об этом сказал директор. На тарелке лежало несколько кусочков мяса и тушеный картофель, политый какой-то жидкостью. Когда я поднес ко рту вилку с мясом, в нос ударил запах тухлятины. Я положил кусочек обратно и стал есть только картофель. «Ну, — подумал я, — если директор так питается, то что же делается в заводской столовой! Надо обязательно проверить».
— У вас на заводе столовая есть? — спросил я.
— Есть, и не одна, — ответил директор. — Но мало кто в столовые ходит. Здесь почти у каждого свое хозяйство. Больше дома питаются.
После обеда занялся осмотром цехов.
В мартеновском цехе — старая технология производства, но замечательные мастера восполняют ее недостатки своим многолетним опытом. Сталь варить они умеют! Жарко, люди у печей обливаются потом, им постоянно хочется пить. Пить захотелось и мне.
— Где у вас попить можно? — спрашиваю я одного из мастеров.
— Вон там бачок стоит, — кивнул он мне головой, — только вода у нас теплая, вот беда. На других металлургических заводах, где я бывал, так там будки в цехах построены, и в них газированную воду для рабочих держат. Пей досыта и бесплатно. А у нас вот в бачке кипяченую да еще теплую приносят.
— Почему у вас рабочие горячих цехов не обеспечены газированной водой? Неужели это так трудно организовать? Мы вам на завод сатураторы послали, где они? — спросил я директора.
— Еще не поставили, руки не доходят! Не знаю просто, с чего и начинать, — разводя руками растерянно произнес директор.
Вечером, когда мы обсудили основные вопросы, связанные с реконструкцией завода, директор попросил меня дать согласие на то, чтобы передать заводской дом отдыха профсоюзу.
— Это почему же? — поинтересовался я.
— Содержать не можем, убытки большие. Даже ремонта не на что произвести — все окончательно развалится, если не ремонтировать, а на ремонт вы нам денег не дали.
— Откуда же у вас убытки? Ведь это бывшее имение графини Уваровой. Она здесь в этих местах жила и капиталы множила. Ей никто дотаций не давал. Почему же вам дотация нужна? Ведь в вашем хозяйстве есть и коровы, и свиньи, и птица. Куда же все это добро девается — молоко, мясо, яйца?
Директор задумался. Ему, видимо, сказали, что когда приедет начальник главка, то надо будет попросить у него дотацию на дом отдыха, вот он и просит, но своего хозяйства он не знает.
Ночью опять пошел по цехам. Я больше всего люблю быть в цехах ночью. В эту пору начальства не бывает, и никто не отвлекает разговорами. Ночью куда больше возможностей знакомиться с производством и видеть то, что днем ускользает от внимания, да и поговорить с рабочими проще — никто не смущает их своим присутствием.
Подхожу к печам, как раз идет смена бригад — одна передает печь другой.
— Ты в столовую пойдешь? — спрашивает один другого.