Харсину на миг показалось, что Даэр собирается грязно выругаться, но он лишь беззвучно кивнул женщине. Затем закрылся в кокпите вместе с пилотом и не появлялся до самой посадки. Куда они точно направлялись, ученик не видел, но предположил, что шаттл сел на одной из орбитальных станций Дромунд-Кааса. Мысли о том, как близко он сейчас к Императору, ввергали ученика в благоговейный трепет. Однако когда мастер появился, Харсин сделал максимально равнодушное лицо.
— Не старайся, — повелитель бросил на него короткий сердитый взгляд. — Владыка хочет видеть и тебя.
Сопровождаемые тремя гвардейцами, они прошли сквозь огромные врата. Длинный переход выглядел бесконечным, и словно нарочно тут не было ни единого объекта для осознания масштабов конструкции. Колонны уходили во тьму перекрытий, за бортами узкого мостика плескалась чернота; казалось, что у залов нет ни пола, ни потолка. Что крошечные фигурки движутся навстречу чему-то непостижимому и необъятному. Император определённо умел произвести впечатление.
У вторых дверей их встретил один-единственный человек. Чистокровный ситх внушительных габаритов, который одним своим видом создавал неуютную, опасную атмосферу. Даэр, видимо, знакомый с ним, слегка наклонил голову, и в ответ тот… ну, моргнул. Кем бы чистокровный ни являлся, к Императору он был куда ближе, чем повелитель.
Гвардейцы остались снаружи; молчаливый ситх впустил посетителей внутрь и вошёл следом. Остановился тем не менее около двери, и оставшийся путь мастер и ученик проделали вдвоём. Ещё на подступах к трону у Харсина перехватило дух от господствующей здесь Тёмной стороны. Не просто её существования — удушающей тьмы, пронизывающей каждую клетку тела. Она заставляла чувствовать себя хрупким сосудом, разрушить который можно одним прикосновением, и испытывать ужас от собственной беззащитности перед ликом Владыки. Вся эта безграничная тьма исходила от фигуры в тёмном плаще. Не став тому свидетелем, Харсин никогда бы не поверил, что живое существо может обладать подобным могуществом.
— Владыка, — Даэр опустился на колени, и Харсин незамедлительно повторил его жест.
Что-то внутри надломилось. Будто раньше лояльность Империи и Императору была лишь словом, от которого можно в любой момент отказаться, но теперь жуткое чувство, что у него больше нет иного выбора, кроме как служить обоим до самой смерти, внезапно заволокло душу.
— Результаты?
Голос его и вовсе послышался нечеловеческим. Сложно было определить по нему возраст или пол. Бесцветный, безликий, но звучащий словно бы и не вслух — в голове.
— Все следы уничтожены. Мы направим другой…
Даэр резко замолчал, и Харсин не совсем понял, как и зачем Император это сделал. Тёмный капюшон чуть шелохнулся — теперь правитель обратил внимание на ученика.
— Ты был в самом сердце. Что думаешь о Республике?
Напряжение мастера прорывалось даже через пелену мощи Императора. Даэр мог бы его скрыть, наверное, но решил использовать как рекомендацию продумать слова обстоятельно.
— Хаос. Коррупция. Упадок, — осторожно ответил Харсин. — Их военная мощь велика, однако общество прогнило. Годы благоденствия разложили его. Конфликт есть путь прогресса, и к чему приводит его отсутствие, я узрел своими глазами, Владыка.
— Даже дитя понимает это, Даэр, — многозначительно изрёк Император.
— Корризские и каасские верфи работают на пределе, Владыка, — со сталью в голосе заверил повелитель. — Но понадобится не меньше десяти-пятнадцати лет, чтобы приблизиться к мощи Республики. Если мы выступим раньше, то война затянется, и исход сложно будет предсказать.
Молчание Императора было ещё тяжелее, чем речь, но оба ситха вынесли его с должной стойкостью.
— Для меня время ничего не значит. Ваше — ограничено смертностью.
Звук открывающихся дверей дал понять, что аудиенция окончена.
Обратно они шли гораздо быстрее. Судя по лицу Даэра, встречи с правителем ему мало нравились. Немногословным приказом он направил ученика с одним гвардейцем к шаттлу, сам же с другими проследовал куда-то вглубь станции и отсутствовал несколько часов. Вернувшись, не говорил долго и обратился к ученику, когда шаттл окончательно покинул доки.
— Поздравляю. Ты привлёк внимание Императора, — наконец молвил повелитель. По его мрачному тону становилось понятно, что поздравлениями тут и не пахнет.
— И что это значит для меня?
Даэр тяжело склонил голову, и ярко горящие жёлтые радужки на несколько секунд скрылись под веками. Но через мгновение к ситху вернулся его привычный степенный вид.
— Что отныне обучение будет занимать всё твоё время.
8. Тайны и планы
— Надеюсь, что меня не посадят, — Гила ловко подхватила волосы заколкой и принялась наводить порядок в медотсеке. — Не хотелось бы закончить карьеру на ломмитовых рудниках.
— Ну, на смертельно опасные задания меня-то можно посылать, — рассудительно заметил Харсин.
— О, уверена, где-нибудь в законе есть пометка, что если мальчику можно на смертельные задания, тогда ладно, — съехидничала она в ответ.
Харсин не без улыбки поймал прилетевшую в лицо тунику. Торопиться особенно не хотелось, но лорд Даэр мог счесть подозрительным, что его ученик с каждой царапиной со всех ног бежит в крыло медслужбы. Если он будет злоупотреблять лояльностью повелителя, то сразу лишится и этого выкроенного на себя времени.
— Да ладно, мне почти восемнадцать, — успокоил он девушку, между делом подняв Силой тяжёлую центрифугу, невесть как оказавшуюся на полу. — Будет. Через пару месяцев. Десяток.
— Иди ты… к своему мастеру, — смутилась Гила. — А то опять опоздаешь, и всё кольто на твои ожоги уйдёт. И чтобы я ещё раз повелась на «знаешь, меня ведь могут убить в любой момент».
Спорить с женщиной, у которой под рукой столько острых предметов, Харсин не рискнул. Послушно сполз с кушетки и отправился к выходу, остановившись лишь на секунду у самых дверей.
— Гила.
Она нехотя подняла на него тёмные лукавые глаза. В них читался не только шутливый укор, но и какая-то неуловимая нежность, которая никогда появлялась во взгляде Исаллу или Шарин. И она придавала куда больше энергии, чем самые концентрированные стимы.
— Я никому не скажу, — честно пообещал он с таким серьёзным видом, какой только смог выдать.
— Дурак! — девушка со смехом кинула в него подобранную с пола банку. Ситхские рефлексы пришлись как нельзя кстати, ведь целилась Гила на удивление метко. С обязательной военной подготовкой у неё проблем точно не было.
Странно, но у Харсина неожиданно появилась ещё одна причина возвращаться в крепость повелителя, и у этой причины была самая наглая на свете улыбка и удивительные глаза. Конечно, с Гилой вышло не так просто. Сперва она даже открыто попросила «не таскаться за ней, как потерявшийся лозный котёнок». Сказать такое в лицо ситху было до безрассудного храбро. Но за подобное Гила и нравилась.
Она хранила много секретов, которыми не делилась ни с кем. Факты приходилось восстанавливать по косвенным доказательствам. Ей наверняка было не меньше двадцати двух, раз уж она являлась старшим сотрудником медблока. Курс воинского и общегражданского этикета она, по всей видимости, проспала, потому что не имела никакого представления о хотя бы элементарном почтении к ситхам. Гила хранила обручальное кольцо в ящике стола и предпочитала никогда о нём не говорить. Прямой вопрос она ловко проигнорировала, но в Силе в тот момент в равной степени смешались всполохи обиды, возмущения и вины. По правде сказать, Харсину было всё равно. Он бы не позволил её отобрать и не позволил бы ей уйти. Ситх не обязан отказываться от желаний, какими бы они ни были. Хорошо, что их чувства оказались взаимными. У большинства привлекших внимание члена Ордена порой не было и такой роскоши.
Ученик вернулся на тренировочную площадку, куда по запросу повелителя доставили несколько прототипов тяжёлых дроидов. Машины были неповоротливыми, но обладали большой огневой мощью и хорошей защитой. Чтобы избавиться от первого, пришлось приложить серьёзные усилия.