— И, разумеется, без доспеха, как подобает благородному воину. С кем вы вышли на поединок чести, Ардерик? Шейн чудом не убил вас. В другой раз не будьте столь неосмотрительны.
Ардерик недовольно зыркнул в сторону, поморщился, и Элеонора поспешила вмешаться:
— Ясно одно — слова о независимости Севера находят отклик в сердцах местных, как ни трудно в это поверить. А значит, все наши победы ничего не стоят, пока Шейн жив. Тенрик поддержит его, несмотря ни на что. Семья для него важнее долга перед Империей.
Тенрик вступился за брата, когда понял, что пленение Шейна станет личным торжеством Элеоноры и Ардерика. Он спас бы кого угодно, лишь бы насолить проклятым южанам, якобы лишившим его чести, которой у него отродясь не было! Но говорить об этом не стоило.
— Позовите барона, — велел Оллард.
Пока Грета бегала за Тенриком, Элеонора переглянулась с Ардериком. Губы невольно кривились в улыбке при мысли, насколько доходчиво маркграф сейчас объяснит, что Тенрик не просто вырыл себе могилу — этим он занимался всю зиму, — но ещё и камень надгробный вытесал. Все хороши, все упустили главного преступника Севера, но Тенрик не просто упустил — отпустил. Ещё и собой прикрывал! Под рёбрами вдруг разлился противный холодок: что если он решил нарочно прогневать столицу, чтобы оставить Элеонору без титула? Хотелось верить, что нет, не хватит у него ума на такое.
Тенрик явился быстро. Встал в дверях, будто брезгуя переступить порог Ардериковой спальни, скрестил на груди руки и упрямо наклонил голову.
— Наслышан о ваших подвигах, — ровно проговорил Оллард. — Вы отпустили изменника. Прикрыли предателя собственной спиной. Открыто высказали расположение к врагу короны. Знаете, барон… Должен объявить вам благодарность. Вы рискнули добрым именем, чтобы избежать кровопролития. Признаться, я не всегда одобрял ваше миролюбие, но в этот раз оно принесло плоды. Север запомнит вас как миротворца.
Элеонора безмолвно смотрела, как Тенрик степенно кивнул, видимо, изображая поклон, и вышел.
— Вы умеете удивлять, маркграф Оллард, — уронила она.
— А вы ждали публичной порки? Рано, Элеонора. Угощения такого рода подают холодными.
Элеонора встретилась с ним взглядом, и лёд в его глазах обернулся беспощадной сталью.
— Заставьте его заплатить за всё! — подал голос Ардерик. — Я даже готов принять часть вины на себя, лишь бы этот баран ответил по закону. Как-никак, я тоже упустил Шейна — так вот, я готов ответить, только пусть эта история станет известна Его величеству!
— Вы все поступили правильно — избежали большой резни. Кто знает, какие старые распри могли всплыть, сколько семей решили бы свести счёты, вдохновившись словами Шейна? Не говоря о том, что госпожа Элеонора могла пострадать.
Элеонора вспыхнула от прямоты, с какой Оллард указал на её положение. И тут же обругала себя — ничего личного, он лишь заботится о наследнике вне зависимости от того, кто его вынашивает.
— Что же до барона… — продолжил Оллард. — Я заставлю его исполнить свой долг до конца. Заставлю предать самого себя — разумеется, на благо Севера! — и пожалеть о каждой букве на своём гербе! Но сейчас у нас другие заботы. С какими новостями вернулась разведка? Что рассказали северяне?
— Да так, — довольная ухмылка Ардерика превратилась в хищный оскал. — Кое-что нашли. — Он помолчал для пущей выразительности, и Элеонора пожалела, что при маркграфе его не обругать. — Тропу. В клятое Бор-Линге. В вонючее Шейново логово.
— Вы уверены? — уточнил Оллард. В его неуловимо изменившейся позе читалось нетерпение.
— Да. Глупая расщелина за кустом… Мы сто раз проходили мимо и никому в голову не пришло заглянуть. Парни проследили дорогу где-то на четверть, прежде чем их встретили стрелами. Мы же пройдём до конца.
Элеонора даже прикрыла глаза от предвкушения. Ардерик оправится — и они выступят против змеиного гнезда. Окружат с суши и моря, ворвутся внутрь… Многолетняя жажда власти над Севером отступила, стоило представить оторопь свекрови, когда разорят её нору!
Элеонора не сразу заметила, что в комнате идёт разговор. Ардерик расстелил на коленях свою карту, и они с Оллардом обсуждали тропы и хребты. Грета привела Кайлена, заодно принесла кувшины с питьём, и Оллард первым протянул кубок — отчего-то не под вино, а под холодную солоноватую сыворотку.
— Я возьму вашу карту на вечер, — сказал он. — Давно пора её перерисовать. Заодно добавлю кое-что со слов лиамцев…
Ардерик мгновенно накрыл карту ладонью:
— Рановато. Я и сам хотел кое-что добавить. А вообще… Знаете, я тут подумал — а неплохая была идея взять на службу парней, знающих здешние места как свои пять пальцев. Без них мы бы долго искали эту паршивую тропу…
Он устремил взгляд в потолок и замолчал, как будто видел закопчёные доски впервые в жизни.
— В последние дни все только и выпрашивают у меня милостей, будто я сам император, — усмехнулся Оллард. — Одним арбалеты подавай, другим… Вы правда сомневались, что я внесу ваши заслуги по пополнению войска в очередной отчёт? Мы на одной стороне, Ардерик, не забывайте.
— Да кто ж разберёт, на какой вы стороне, — нимало не смутившись, отозвался Ардерик. — Ладно. Держите карту — без меня вы здесь всё равно разгуливать не станете.
Элеонора смотрела, как длинные пальцы свернули карту, спрятали в рукав, и с пронзительной ясностью поняла — её не возьмут. Не то что атаковать крепость, но даже дожидаться мужчин в лагере. По горным тропам ей не пройти, особенно сейчас.
Ах, насколько слаще стала бы победа, взгляни она в глаза семье Тенрика! Как обидно хозяйке Севера ждать, вышивать гербы на знамёнах и поддоспешниках и быть примером спокойствия для служанок, пропади они все пропадом!
— Не поручусь, что будет после войны, — спокойно проговорил Оллард, — но сейчас у нас одна цель: поднести Север императору, как десерт на серебряном блюде. А значит — уничтожить врагов и отдать власть тому, вернее, той, чья верность короне не вызывает сомнений.
Он кивнул в сторону Элеоноры. Она склонила голову в ответ с лёгкой улыбкой. Маркграф поставил на кон гораздо больше, чем старая семейная вражда. Элеонора тоже не позволит себе забыть, ради чего жила эти восемь лет.
***
Наконец карта Ардерика украсилась заветной линией! А Оллард со слов лиамцев отметил нужный береговой отрезок — совсем короткий. Тропа в проклятое логово обрывалась среди гор, но было ясно — оттуда найти крепость не составит труда.
На радостях Ардерик выбрался во двор и с утра до вечера просиживал на учебной площадке, наотрез отказавшись возвращаться в постель. Зато усердно поглощал жареную говяжью печень и пил крапивный отвар. Помогло — слабость отступала, меньше леденели пальцы. Бывало, темнело в глазах, но разве это беда? Бывало, подмышкой расплывались алые пятна, но уж такое место — будет кровить, пока совсем не заживёт. Пройдёт, не в первый раз.
В Лиам отправили гонца, следом для верности ещё двоих. Наконец пришёл ответ — жители побережья готовы выступать.
Эслинге снова охватила суета. Снова звенело железо в кузнице, укладывали в дорогу поклажу — хотя какая поклажа на горной тропе, самим бы пройти! Вместо обозов — низкорослые вьючные коняги, вместо шатров — лёгкие пологи. Сотни и сотни стрел — в горах ведь прямого деревца не найдёшь, всё нужно нести с собой. А вместо дров — мешки с торфом. На вид — чисто земля, а горит, будто жиром облита. Непривычно, ну да тьма с ним. Лишь бы поймать ненавистную лису.
— На случай засады пойдём небольшими отрядами, — повторял Ардерик воинам перед самым выходом. — Поскольку не все привычны к горам, перемешаемся: на одного местного трое имперцев. Гиблую обойдём поверху и дальше пойдём по тропе сколько сможем. Как будем подходить к крепости — разобьём лагерь и уже оттуда разведаем, как лучше подобраться. Ясно?
На лицах северян особой радости не наблюдалось. От Верена Ардерик знал, что Кайлен хотел пойти со своими людьми первым, теперь же отряды были смешаны и трудно было расценить это иначе, чем знак недоверия. Ничего, потерпят.