— После его зимних выкрутасов можно ожидать чего угодно. Но сейчас он загнан в угол. Давайте скорее жрать! Я бы уже сегодня облазал здесь пару мест.
— Графа я в разведку не возьму, — Ардерик рассматривал заплатку на кольчуге, будто прикидывал, не разойдутся ли кольца, когда не надо. — Пусть здесь сидит и за всех нас соображает.
— Он и не рвётся, — заметил Верен. — Чудо, что вообще сюда дошёл.
— А куда ему деваться? Я б и лучника его не брал, больно уж горазд болтать…
Верен вздохнул и отложил натёртый до блеска меч.
— Да возьму, возьму, — ухмыльнулся Ардерик. — По горам скачет ловко, стреляет метко, как такого не взять? Не вздыхай, не девица на выданье.
— Я не к тому. Рик… не ходил бы ты.
— Чего?
— Не ходи, говорю. Береги силы для боя. Ты глянь, опять рубаха вся в пятнах!
— Да ты совсем берега потерял! На мою победу заришься? — Рик вскипел мгновенно и так же быстро остыл: — Верен, пойми — не могу я сидеть на месте. Как на меня парни посмотрят?
— Как надо, так и посмотрят! Ты — сотник, старший. Твоё дело — приказывать да отчёты принимать, а не по горам бегать. На графа вон никто косо не смотрит, а попробуй его лишний раз с кресла подними!
— Не привык я отсиживаться — повторил Ардерик. — Кто я, воин или нет? Сотню потерял, Шейна упустил… теперь и вовсе для вида буду? Ты, погляжу, шибко умный стал. Так я птенцов желторотых слушать не собираюсь.
— К маркграфу пойду, — настойчиво сказал Верен, не глядя в глаза. — Так и скажу: что будем делать, если наш сотник на полпути кровью истечёт? Из упрямства-то? Попробуй его ослушайся!
— Да ты… Ты мне в верности клялся! Слушаться должен, как…
— Клялся. Тебя защищать. Пусть даже от тебя самого. Вот чего ты пойдёшь? Камни топтать? Зря ты нас учил? Мы всё разведаем, и после ты поведёшь нас на крепость.
Ардерик выругался и сунул голову в кольчужные складки. Верен поморщился, поднялся и угрюмо зашагал к маркграфскому шатру.
***
Тропа вилась меж валунами величиной с дом, да не бедный, а, скажем, такой, как у лиамского военачальника. Такко замыкал отряд, который вёл Верен. Ардерик остался играть в шахматы с Оллардом и слушать наставления лекаря. Верен мужественно выдержал его гневные взгляды и теперь шагал впереди, озабоченный не то близкой опасностью, не то чувством вины.
Вершины гордо несли снежные короны, кутались в голубую дымку, как в королевские плащи. Воздух был лёгким, как всегда в горах, и Такко глотал его, соскучившись по высоте. Забраться бы ещё выше, к ледникам… Иных горы не пускали, наказывали за дерзость тошнотой и помутнением рассудка, Такко же с детства привык мотаться между подгорным городом и верхней мастерской. Местные горы были совсем не похожи на Аранские, но дышалось здесь так же легко, а временами ветер приносил запах моря.
— Гляди, копыто! — кто-то углядел маленький круглый след с ровным треугольником стрелки.
— Лошадей же здесь не провести, — полувопросительно уточнил Верен.
— Запросто, — вместе отозвались Такко и Кайлен. — Местные и по худшей тропе пройдут. Сам видел, как мы шли.
— Значит, мы на верном пути. Держите луки наготове, — бросил Верен.
Такко с досадой покосился на колчан, откуда вместо привычных голубиных торчали разномастные перья лесных птиц. Оллард буквально отобрал стрелы, что Такко мастерил зимой, сказав, что они выкосили слишком много людей Шейна, чтобы разгуливать с ними в этих краях. Спорить было не о чем, но всё же чужое оперение цепляло взгляд. Спасибо хоть колчан удалось отстоять, вернее — забрать украдкой вместо навязанного старья.
— Хер мы дальше пройдём, — заявил наконец Верен, и Такко привстал на носки, чтобы разглядеть из-за чужих широких плеч. Тропа упёрлась в широкую трещину — не перепрыгнешь, а мост ладить не из чего.
— Можно спуститься, — Кайлен принялся разматывать верёвку, висевшую на поясе.
Такко протиснулся вперёд. Пустяки, а не расщелина — всего в три роста высотой, стена вся в выступах и трещинах. Каменистое ложе уходило меж отвесных скал. Намётанный глаз разглядел пару вырубленных углублений — этим обрывом пользовались, как частью тропы. А где-то рядом точно был обход, которым вели лошадей.
— Рик велел не высовываться, — сказал Верен, подумав. — Вернёмся и спросим, как быть.
— Да ну, Верен! А вдруг там за поворотом уже крепость? — Такко даже наклонился над обрывом, вытянулся, как мог. Понятно, ничего не увидел, но разве можно было вот так просто уйти? — Давай мы с Каем спустимся и поглядим, куда ведёт тропа. Может, завтра же и войско снарядим! Мы далеко не пойдём!
— Мы тихо, — подтвердил Кайлен. — Хоть до тех валунов, а, Верен?
— Если повернём назад — с чем вернёмся? — продолжал Такко. — Всё равно ж завтра опять сюда тащиться.
Верен смотрел вниз, даже губу прикусил, сомневаясь.
— Нет. Слишком удобное место для засады. Идёмте! Не нравится мне, что мы до сих пор никого не встретили.
Такко пропустил отряд вперёд. Оглянувшемуся северянину показал на обмотки сапог — мол, развязались. Парень кивнул и скрылся за поворотом.
За четверть часа отряд выйдет на ровное место, раньше его не хватятся. Времени полно. Такко легко перемахнул через край, нащупал носками сапог выступ, другой… Он только поглядит, куда ведёт тропа. Даже отрезок наметил — полсотни шагов, не больше.
Меж отвесных склонов царила особая гулкая тишина. Такко передёрнуло. Вспомнился маркграфский замок в ночь Поминовения, когда он метался по коридорам, лишь на шаг опережая смерть в чёрном камзоле. Такко встряхнулся и неслышно пошёл вдоль стены, всматриваясь и вслушиваясь.
Из пяти десятков шагов осталось чуть меньше половины, когда в скале замаячил широкий проём. Похоже, этой дорогой вели лошадей. Да, точно — чуть дальше поблёскивала какая-то железка, то ли часть сбруи, то ли ножик. Такко раздирало от нетерпения — влезть бы в пещеру, поглядеть, где выход наверх… Но на сегодня хватит. Последний взгляд по сторонам — и он повернул назад.
В следующий миг из лёгких выбило воздух, перед глазами взметнулись камни — кто-то прыгнул сверху. Такко рванулся изо всех сил, но противник был тяжелее и сильнее. Попытался выхватить нож — руку вывернули и заломили до темноты в глазах. Сверху навалились ещё тела, воняющие рыбой и прогорклым жиром, на голову скользнул мешок, руки стянула верёвка.
***
— Здесь раньше заканчивались земли Эслингов, — рассказывал Кайлен, когда отряд вышел на ровное место. — Вон те камни — пограничные. Не думал, что переступлю этот рубеж…
— Вы до сих пор чтите клановые границы? — удивился Верен.
Кайлен неопределённо махнул рукой:
— Как сказать. На словах-то рубежей нет, но если, скажем, овцы забредут на чужое пастбище или дрова не там рубить, можно и огрести. Стрелой в затылок. А уж на Шейновы земли лезть — это совсем ум растерять надо.
Да уж, мало победить Шейна. Нужно вытравить саму память о клановых распрях, а как её вытравишь, если даже молодые парни сторонятся старых камней…
— Выходит, Эслинги жили зверьём да рыбой, — догадался Верен. — А нынешний барон сеет да пашет за весь род.
— Так и есть. У них отчего олень-то на гербе — большая удача завалить такую дичь в здешних землях. А когда к Империи переметнулись да получили место на пустоши, взяли лося. Будто всегда жили в лесах.
— Нынешнему-то барону лось больше подходит. Для оленя тяжеловат.
Обратный путь шёл по гребню горы, и по обе стороны открывалась безбрежная даль. Верен остановился подождать остальных и пожалел, что не на что опереться — ноги гудели, ныла зимняя рана, а голову будто сжало обручем. Такко говорил, бывает на высоте с непривычки. Значит, пройдёт.
Один за другим парни выходили из расщелины. Верен дождался последнего и недоумевающе оглядел отряд:
— А Такко где?
========== 5. День дурных вестей ==========
Такко скинули с чужой спины, как мешок брюквы, и поставили на землю, ослабив путы на ногах. От стоп побежали противные мурашки; мутило, перед глазами плыло, в запястья больно врезалась верёвка. С головы сдёрнули вонючий мешок, и Такко с наслаждением вдохнул. Пахло солью и водорослями. Такко проморгался, огляделся и позабыл на время, что в плену.