Женщина помоложе подошла забрать посуду, и Шейн тронул её за руку:
— Если я уйду, ты же пойдёшь за мной?
— Я? Что мне там делать? Нет, братец. Моё место здесь.
Рослая, статная, с грубыми чертами и тёмно-рыжими волосами, в которых уже серебрилась седина, она выкинула остатки «обеда» за окно и уставилась на Шейна исподлобья.
— Тебя никто не знает, — убеждал он. — Все и забыли, что между братьями Эслингами затесалась сестра. Поселишься на новом месте, найдёшь кого-нибудь… — Он понизил голос: — Говорят, ты так и не подпустила к себе ни одного мужчину. Почему?
— Чтобы прослыть пустоцветом? Нет уж. Это Тенрик сорок лет верил, что вот-вот настрогает наследников, и, кажется, искренне считает, что преуспел на охоте с пустым колчаном! Я не хочу тешить себя надеждой. У тебя ведь тоже нет бастардов, Шейн.
— У меня-то? Да каждый знает…
— Поди докажи, что это твои, а не отцовские! У тебя же не было ни одной своей девки! Он, словно старший жеребец в стаде, тащил на сеновал каждую, на кого вы с Тенриком только успевали поглядеть!
— Не тебе об этом судить! — вскинулся Шейн.
Ворон недовольно каркнул, перелетел на стол, ткнул клювом в вышитые ландыши и уставился с недоумением, встретив твёрдую столешницу.
— Уходи, Шейн, и птицу забирай, — невесело улыбнулась женщина. — Отомстишь за нас, если южан окажется слишком много.
Затем она оглядела пленников, будто впервые, и её голос посуровел:
— А этих куда?
— Вниз, — коротко ответил Шейн. — Пусть измерят, высок ли нынче прилив.
И нехорошо улыбнулся.
***
— Да как он мог попасться, червей тебе в кишки! — орал Ардерик на Кайлена, который только бледнел и крепче сжимал кулаки. — Будь всё проклято! Только не Верен!
— Я виноват, — сквозь зубы твердил Кайлен. — Я решил, что смогу передать письмо и заодно выручить Такко, вроде как мы оба посланники. Его-то Шейн не знал! Я сказал Верену, что гляну сам, а он понял, что я что-то задумал и полез следом! Решил, будто я… хочу сдать, где лагерь… хотел остановить меня, только сверху на нас прыгнули люди Шейна, и из пещеры выбежали ещё двое… Верен троих положил, но его тоже ранили и скрутили… хотя я говорил, что он со мной…
— Я ожидал чего-то подобного, — проговорил Оллард. — Говоришь, Шейн намерен использовать их как заложников?..
Ардерик отошёл в сторону и выбранил себя, Верена, весь клятый Север и особо — графского лучника. Тьма бы с ним, хороших стрелков теперь целый отряд, но Верен! Ардерик не впервые терял товарищей, только никогда ещё в груди не саднило так отчаянно. Сердце рвалось в клочья от одной мысли, каково сейчас Верену. Двинуть бы войско, обложить троллеву крепость, провались она в болото! Но нельзя — этак положишь всю сотню да бестолку. Пусть бы Верен и стоил трёх сотен, нельзя рисковать войском ради одного. От этой мысли хотелось выть, кататься по траве, швыряться камнями, чтоб они застряли в заднице у Шейна и этого клятого лучника!
Выдох сквозь зубы — и Ардерик вернулся к маркграфу. Тот расспрашивал Кайлена, сидя в походном кресле и даже почти не изменив позы. В груди вспыхнула безрассудная надежда: Ардерик терял боевого товарища, а Оллард — сына, больше того, единственного наследника! Непутёвого, незаконного, но всё же! Если маркграф велит атаковать крепость, Ардерик же не сможет ослушаться, как бы ни был безумен приказ?..
— Тяжело лишиться помощника, — сказал маркграф, как только Ардерик приблизился, и было странно слышать в его голосе нотки участия. — Мы можем пообещать уйти, чтобы потянуть время, но, признаться, не уверен, что это улучшит положение. Очевидно, что наш лагерь либо уже обнаружен местными, либо его нахождение вот-вот будет выяснено. Обмануть Шейна нам не удастся.
Ардерик стиснул зубы, запретив себе думать, как именно Шейн выяснит, где лагерь.
— Однако он будет ждать от нас ответа, — услышал он себя будто со стороны. — За это время мы должны связаться с лиамцами и договориться о совместных действиях.
— Гонец с побережья вот-вот должен вернуться, — подтвердил Оллард. — Будем надеяться, он окажется осмотрительнее и удачливее. А мы с вами должны отправить гонца баронессе, она ждёт вестей.
— Самое время, да, — с горечью хмыкнул Ардерик. — Но если не отправить, она будет волноваться ещё больше. Слушай-ка, любезный! — окликнул он туповатого парня, ожидавшего приказа выступать. — Не вздумай обмолвиться баронессе хоть словом, что у нас неладно! Скажи: устроились хорошо, вода есть, все живы. Понял?
Парень кивнул. Ардерик представил, как приняла бы Элеонора истинные вести. Поди, проронила бы, что лучше бы поехала сама, раз двое взрослых воинов не смогли углядеть за собственными помощниками в первой же разведке! Затем вспомнил о её служанке, которая ждала Верена, и стало совсем плохо. Эта точно будет месяц ходить с глазами на мокром месте, и что прикажете с ней делать?
Оллард меж тем расспрашивал Кайлена о дороге:
— Сколько тебя вели до крепости? Едва ли ты что-то запомнил с мешком на голове, но…
— Запомнил! — запальчиво перебил Кайлен. — Я считал шаги и следил, с какой стороны светит солнце. И спуски и подъёмы запомнил, и смогу пройти этой дорогой сам!
— Очень хорошо. Ардерик, позвольте вашу карту?
Ардерик расстелил потрёпанный лоскут, положил рядом лист черновой бумаги и принялся намечать тропу по словам Кайлена. Сколькими жизнями будет оплачена эта карта? Сколько имён придётся вырвать из сердца, прежде чем на пергамент ляжет последний штрих? Тоска вдруг захлестнула до темноты в глазах, до удушья. Это он, Ардерик, был виноват, что Верен попался. Не придурок-лучник, а он — что отпустил Верена за старшего, что вызвался на поединок и получил рану так не вовремя…
— Подъём на сотню шагов. Солнце было справа… — говорил Кайлен, прикрыв глаза и загибая пальцы.
— Который час-то был? — бросил Ардерик. Внутри будто пожар бушевал, но чернильная линия ложилась на бумагу ровно и гладко. — Направо — это, нахер, куда?
— Рисуйте как есть, пока он не забыл, — посоветовал Оллард. — Потом поправим.
— Двести с полтиной шагов прямо, и мы вышли к обрыву, — закончил Кайлен.
— Очень хорошо, — кивнул Оллард. — Ардерик, будьте добры, разберитесь, как это художество соотносится со сторонами света, а у меня осталась ещё пара вопросов. Расскажи-ка ещё раз, Кайлен, что тебе передала баронесса? Слово в слово.
Ардерик отбросил рисунок. Невозможно было слушать спокойный голос Олларда и сбивчивые ответы недоумка, поспешившего передать горсть проклятых камней! Ярость застилала глаза. Главным-то недоумком был сам Ардерик. Отпустил за старшего, послушался маркграфа, кабинетного хорька! Он забрался под полог, упёрся взглядом в оставленную Вереном рубаху и стрелой вылетел наружу, едва не воя от бессилия. Глубоко в груди теплилась надежда: Верен умница, вдруг выберется. Разум же припечатывал уверенностью: слишком много камнеедов полегло от Веренова меча, и Шейн не упустит случая отомстить.
Когда Ардерик вернулся на поляну, Оллард сидел над бумагами. Черновой рисунок украсился изображением крепости; линии, изображавшие стены, перечёркивали крестики — камнемёты.
— Едва ли у Шейна больше пяти десятков, — произнёс Оллард, как будто Ардерик никуда и не отходил. — Значит, все силы будут брошены на оборону крепости, а не охрану подступов.
— Мы возьмём их измором, — в тон ему отозвался Ардерик. — Лиамцы не дадут им вытащить ни рыбёшки, а мы — принести хоть ветку для костра. Эслинги будут жрать камни, как им и положено! — Он склонился над картой, запретив себе думать, что не разделит победу с Вереном. Долгожданная радость горчила, как желчь. — Значит так. Разделимся на два отряда. Один пойдёт тем же путём, что Кайлен. Будет неплохо, если его возглавите вы. Я поведу людей поверху, прикрою вас, а заодно уничтожу возможные сторожевые посты. Встретимся мы здесь, — палец ткнул в линию побережья.