— Погоди, Верен! — быстро заговорил он. — Нас же заметят, просекут, в чём дело! Подождём, когда ветер усилится. К приливу всегда усиливается, помнишь, Кай говорил? Тогда и качать будет легче. А я пока попытаюсь выбраться. Лучше-то выплыть и предупредить наших, вдруг Кай не добрался…
Верен пробормотал что-то неразборчивое, но раскачивать клетку не спешил. Такко снова извернулся, рванулся, пока плечо не затрещало от боли. Даром, что ли, его столько лет дразнили недомерком! Небольшой рост и гибкость выручали его не один раз, выручат и сегодня. Хоть все суставы вывернет, а отдаст другу долги.
Тем более, Верена ждали в замке и дома. Такко же ждал разве что Оллард. Вот он бы оценил, с какой гибкостью Такко сейчас крутится в путах! Грета не в счёт, она завтра же найдёт другого. Мелькнула мысль: раз Оллард не примчался выручать его драгоценные кости, значит, окончательно излечился от безумия…
Песчаная коса наполовину скрылась под водой, когда Такко удалось высвободить запястье. Верен всё смотрел на горы и не сразу заметил, что прилив в разгаре. А когда увидел — выругался и, уже не спрашивая, дёрнул Такко за собой на пол.
Решётка больно ударила по рёбрам, а следом раздался треск — клетка с размаху влетела в каменную стену. Но прутья уцелели, а затем сверху раздался окрик, скрипнул блок, и клетка рывком опустилась в воду.
Такко задохнулся от холода, хватанул невозможно солёной воды, зажмурился от того, как обожгло глаза. Клетку подняли, и ветер прошёлся по мокрой коже, как острое лезвие. Зато плотная верёвка стала скользкой — и, едва глотнув воздуха, Такко снова задёргался. Пока наверху снова не скрипнул блок и не накрыло солёной волной.
— Качай клетку, трус паршивый! — зарычал Верен, когда их снова подняли.
— Тяни верёвки, герой грёбаный! — выплюнул Такко.
С каждой новой волной умирать хотелось всё меньше. Только не в этой жуткой холодной воде! Только не накануне победы!
— Качай, недомерок! Ты присягу давал, трус!
Верен рванулся к стенке, увлекая Такко за собой не хуже волны.
— Не давал! И тонуть не собираюсь! И тебе не дам! — выговорил Такко между вдохами.
Волна снова накрыла. Такко и Верен покатились по дну клетки, глотая воду. «Жить, жить!» — стучало в висках, когда Такко выдернул из пут локоть — за миг до того, как клетку подняли над водой, чтобы сразу же опустить снова.
***
Крепость торчала из моря, как кость из похлёбки. Вода стояла высоко. Ардерик снова прикинул по солнцу — полночь. Как раз пик прилива. Воины спали, измученные коротким, но трудным переходом. Ардерик же не смог сомкнуть глаз, и виной тому была не только светлая ночь.
Сверху было видно, как вокруг каменных стен вскипают белые буруны, а на длинном шесте болтается не то распяленная сеть, не то клетка. Ардерик присмотрелся внимательнее, даже выставил ладонь, чтобы не так слепили солнечные блики…
— Это для ловли рыбы. — Оллард подошёл незаметно. — Я читал о таких приспособлениях. Не думал, что увижу вживую.
Ардерик подвинулся, уступая смотровую площадку.
— Выходит, взять Бор-Линге измором не получится. Еда плавает прямо под окнами.
— А вы собирались?
Ардерик хмыкнул. Сейчас, когда проклятая крепость лежала внизу, он снова и снова прикидывал, удастся ли атаковать. По всему выходило — удастся.
За скалами было не различить лиамских судов, но Ардерик знал, что они рядом — убрали паруса, бросили якоря и ставят на борта высокие щиты. Такие же щиты подвезли в условленное место на берегу, и два десятка воинов вот-вот должны были принести их.
Прямо над стоянкой, на уступе отчётливо виднелся часовой. На ясном небе он казался вырезанным из закопчёной коры. В замке в жизни не смекнут, что настоящие часовые давно кормят ворон и чаек, а на скалах сидят люди Ардерика — меховые накидки и колчаны, снятые с убитых, на таком расстоянии дали полное сходство.
Оллард стоял, скрестив на груди руки, и смотрел на крепость. Ветер трепал его волосы.
— Вы ничего не потеряете, если останетесь на берегу, — бросил Ардерик.
Губы Олларда тронула лукавая усмешка:
— Знаете, Ардерик, когда мы с лиамцами две недели сидели в зимнем лесу, размышляя, как подобраться к Эслинге, я каждый день думал, что умру там. Стояли ужасные морозы, и еда была тоже ужасная. И я каждый день говорил себе: только не в лесу, только не в грязном шалаше! Если умирать, то в бою. Неужели вы отнимете у меня эту возможность?
— Полагаю, никто из лиамцев не догадался о ваших переживаниях?
— Разумеется, нет. Вы же сохраните мою тайну?
Ардерик не удержался от смешка:
— Как вам будет угодно. Но и умереть не дам ни в бою, ни где вам ещё приспичит, пока не выручите мои земли. Так что, если вам не сидится на берегу, пойдёте сзади и будете прикрывать нас. Двух десятков вам хватит.
— Хватит и одного. Вы тоже берегите себя.
— Да с чего такая забота?
Не связывайся со знатью, одёрнул себя Ардерик. Не к добру эти доверительные беседы.
— Элеоноре без вас не обойтись, — улыбнулся Оллард. — Если мы возьмём крепость, она получит титул не позднее зимы. И ей понадобится надёжный человек и мудрый советчик.
— Титул-то получит барон, — Ардерика захлестнула обида: он почти забыл, что победа, которую он добывал для Элеоноры, достанется не ей. — И станет зваться маркграф Тенрик Эслинг! Маркграф Тенрик, сожри его тьма! В жизни не слыхал большей нелепости!
— Нелепо, когда Северным маркграфством правит барон, — возразил Оллард. — Ардерик, вы же понимаете: получив титул, Эслинг проживёт недолго. Элеонора не просто так укрепляет отношения с Лиамом и завоёвывает доверие народа. Она действует грамотно, хотя и несколько неспешно на мой взгляд… Но она всего лишь женщина. Ей нужны крепкое плечо и мудрый совет. Она кажется решительной, даже неосмотрительной, но может оказаться слишком мягкосердечной, чтобы править в одиночку.
— Да вы никак помирать собрались, раз расщедрились на наставления, — усмехнулся Ардерик. — Даже не думайте. Сперва устройте Элеоноре титул, мне — наследные земли, а там хоть скатертью дорога, уж простите.
Оллард усмехнулся и снова повернулся к морю, скрестив руки на груди. Ардерик искоса оглядел его: он ждал, что книжный червяк не выдержит горных дорог и прочих трудностей походного быта. Но маркграф держался, не отставал, не жаловался и — что было совсем уж непонятно — безоговорочно доверял Ардерику вести войско. Ардерик вспомнил столичных министров, уверенных, что воинское мастерство измеряется прочитанными книгами, а не опытом. И вдруг подумал, что окажись во главе Северного маркграфства Оллард — он бы, пожалуй, остался ещё на зиму, пока всё не образуется. Надо же и правда помочь Элеоноре. О том, чтобы подчиняться Эслингу, нечего было и думать, а Олларду… Рассветные силы, да он даже не ревновал бы Элеонору к этому чехлу для шестерёнок!
— Берите всё же два десятка, — выговорил Ардерик. — И не высовывайтесь. Шутки шутками, но если крепкое плечо для Элеоноры я найду, то дать мудрый совет некому, кроме вас.
— Вода как будто спадает, — заметил Оллард вместо ответа.
Действительно, по берегу протянулась полоса блестящих от воды камней. Солнце выглянуло из-за горы, и море вспыхнуло искрами, за которыми теперь было точно не разглядеть кораблей. Ардерик снова взглянул на замок. Клетки или сети больше не было — похоже, её вытащили или опустили на дно. Море, стиснутое островками и отмелью, волновалось, к горизонту уходила широкая пенная полоса.
Воины успели утолить голод и разобрать привезённые морем щиты, когда посреди моря взметнулся столб дыма. Лиамцы развели костёр на неприметном островке, как обещали, подавая знак к наступлению. Вода отступила не полностью, но сверху уже было видно, как волны смыкаются над песчаной косой и дорогой к крепости.
— Ходу! — велел Ардерик и первым ступил на тропу, ведущую вниз.
***
Холод, вода и соль — весь мир сжался до коротких глотков воздуха. Глаза щипало, горло жгло, тело бил озноб. Сколько времени прошло — час или сутки?