Глаза Греты вспыхнули. Она сдержанно наклонила голову, но Элеонора читала по ней, как по книге. Помани Грету властью — и она простит обиды. Не забудет, но простит, пока не перейдёшь ей дорогу снова.
На мгновение Элеонора вновь ощутила себя в объятиях Ардерика. Как он согревал её руки своим дыханием, как касался её бёдер, как двигался в ней… Ничего. Чувства дважды толкнули её на ошибку, больше такого не случится. Эту фишку нужно — нет, не пожертвовать, пристроить в хорошие руки. Одним ходом она убьёт трёх зайцев: избежит сплетен, Грета не даст Ардерику натворить глупостей, а он ей — пакостей.
Живот снова скрутило. Элеонора ухватилась за столбик кровати, упёрлась лбом в резное дерево. Холодно, как же холодно… Грета что-то говорила, успокаивала, растирала поясницу; Элеонора не слышала, вся поглощённая силой, ворочавшейся внутри.
— Только не убей меня, — шептала она между отрывистыми вздохами. — Пожалуйста… Пожалуйста…
========== 10-1. Два меча ==========
— Сразу двое. Обалдеть.
Ардерик стоял в трёх шагах от колыбели, не смея подойти ближе. Видал он младенцев, но не таких крошечных. И уж точно не своих.
Элеонора полулежала в кресле с таким видом, будто выиграла войну. Одной рукой она чуть покачивала колыбель. Бледное лицо лучилось улыбкой. Близнецы появились с рассветом; сейчас за окном сгущались сумерки.
— Подойди, не бойся, — негромко проговорила Элеонора. — Они крепче, чем кажутся.
Мальчишки. Два сына. Два комка, завёрнутые в шёлк с глупыми цветочками и лисий мех. Наследники Эслинге.
— Трудно поверить, что к Зимней четвери они уже будут сидеть и играть, — снова улыбнулась Элеонора. — Ох, Рик!..
Ардерик обошёл колыбель и опустился у ног Элеоноры. Взял её бескровную руку и прижал к щеке. Она не отстранилась, наоборот, нежно погладила.
В замке не осталось никого, кто мог бы помешать. Канцлер, Оллард, барон — особенно барон! — были на востоке. Вернутся со дня на день, но пока всё время принадлежало им двоим. Вернее, четверым. Но к близнецам Рик пока ничего не чувствовал, зато к Элеоноре… от её хрупкости и уязвимости щемило сердце. Такая она вдруг оказалась слабая и маленькая без огромного живота и пышных платьев.
— Надеюсь, эти братцы не разведут бардак, какой мы только что разгребли — усмехнулся он.
— Братья Эслинги прекрасно правили бы вместе, если б у их матери хватило мудрости хорошо их воспитать. — Элеонора свободной рукой взъерошила ему волосы, чуть потянула, заставляя посмотреть на неё. Заглянула в глаза: — Спасибо тебе.
Резкий обвод лица, хрупкая шея, провал меж острых ключиц — совсем не похоже на сочную высокогрудую красавицу, по которой он сходил с ума. Эту новую Элеонору хотелось защищать, носить на руках, оберегать, как цветок ландыша. Класть к её ногам победы. Подносить головы новых врагов. Если только он сможет держать в руках меч.
— Ты расскажешь им обо мне? Когда-нибудь?
— Я расскажу, кто проливал кровь за их земли. — Элеонора сжала губы, у края рта пролегла складка. — И буду надеяться, что когда они приедут в Империю, вы сможете увидеться.
Лет через двадцать, ага… А хорошо бы первым вручить наследникам мечи — сперва деревянные, а потом и боевые. Кто лучше Ардерика покажет, как атаковать и защищаться? Кто научит продумывать битву, строить войско, возводить укрепления? Кто расскажет о боях и надеждах, расцветших и умерших зимой, пока их вынашивали? Ардерик поморщился. Вот так всегда — Элеонора как водоворот. Подойди к ней чуть ближе, чем следует, и всё, пропал. Сто раз твердил себе: не связывайся со знатью, и вот опять размяк. Младенцы эти ещё…
— Я уеду, — выговорил он, — чтобы уладить дела. Ненадолго. А там, может, и вернусь.
Они оба знали — не вернётся. Достаточно отъехать на десяток миль — и жизнь захватит, закрутит. А дома вовсе дел будет невпроворот. Но сказать так легче, чем сразу попрощаться.
За дверью послышались шаги, и Ардерик поднялся, с сожалением выпустив руку Элеоноры. Вошла служанка с корзиной чистого белья, следом вторая с дымящимся кувшином.
— Как идёт подготовка к свадьбе? — спросила Элеонора и рассмеялась, когда Ардерик махнул рукой.
— Моё дело — прислать парней, чтобы расставили скамьи, а после выпили за здоровье молодых. Там девки всем заправляют. Я в это не суюсь и Верену не даю.
— Первая свадьба в Эслинге после войны, — мечтательно протянула Элеонора. — Они будут красивой парой.
Ардерик хотел пошутить, что неспроста первыми женятся его оруженосец и служанка Элеоноры. Было в этом некое лукавство судьбы. Но хватит и того, что он первым увидел близнецов. Знать бы, они вырастут совсем одинаковыми или можно будет различить?
— Обалдеть, — повторил он, кивая на колыбель.
Элеонора кивнула и счастливо зажмурилась.
***
— Они здоровы? Очень маленькие.
Канцлер Ривелен наклонялся над колыбелью так низко и рассматривал младенцев так пристально, что его хотелось оттолкнуть. Ещё бы увеличительное стекло притащил!
— Совершенно здоровы. Первое время им потребуется чуть больше ухода, чем другим детям. Но они быстро окрепнут.
Ривелен покачал головой и наконец выпрямился:
— Вы сделали невозможное. Я сегодня же пошлю в столицу голубя с радостной вестью.
Элеонора самодовольно приосанилась. За две недели она почти оправилась, а близнецы окрепли настолько, что не нужно было ежечасно прислушиваться, дышат ли они. Можно было гладить крошечные кулачки, вглядываться в сморщенные личики, пытаясь разглядеть отцовские черты. Догадается ли кто-нибудь? И как быстро? Понял ли Тенрик? Он так и не зашёл, сразу уехал на очередное пастбище. Ривелен-то точно сложил два и два… Тьма с ним! Сейчас она выиграла, а там видно будет.
— Как вы нашли восточные земли? — перевела она разговор. — Они сильно пострадали в войне.
— Я ждал худшего, поэтому доволен. Вы с бароном отлично потрудились. Земля там, конечно… камень на камне. Справиться с этим краем — настоящий подвиг. Что ж, готовьте торжество!
— Когда вы получите подтвержение?
— Получил сегодня утром. Голубь прилетел на рассвете. Вот, прочтите сами.
Узкая пергаментная полоса скользила в руках, строчки прыгали перед глазами. Элеонора перечитывала снова и снова, смакуя каждое слово. «Титул Эслингу утверждаю» — так коротко и так… сладко.
Маркграфиня Элеонора Эслинг. Нет, не Эслинг — Эллард. Не будет она больше носить имя, какое в Империи дают любому чужаку.
— Объявим на Поминовение, сразу после свадьбы Бригитты, — сказала она наконец. — Устроим большой праздник. Что за год! Мы то воюем, то пируем!
— Очень хорошо. Сразу после праздника мы тронемся в путь, пока дороги не замело. Я оставлю вам сотню воинов и столько же голубей. Берегите их.
— Спасибо, господин Ривелен. Я хотела просить вас ещё кое о чём. Меня волнует судьба моих защитников и соратников. Сотник Ардерик намерен вернуться домой, но я ничего не знаю о планах маркграфа Олларда. Вы получили указания относительно его судьбы?
— Получил. Но собирался обсудить их чуть позже.
— Он тоже герой Северной войны. Бился за Эслинге, брал Бор-Линге…
— Элеонора, вы не знаете, за кого просите.
— Знаю.
Мгновение они смотрели друг на друга. Элеонора ещё раз взвесила то, что собиралась сказать. Что зрело всю зиму и дало плоды осенью. Бои и роды остались позади, можно было обдумать всё как следует — и она решила.
— Маркграф Оллард не смог пользоваться моим гостеприимством, не раскрыв всех подробностей своего дела. Ужасная, немыслимая история. Но вы видели — он изменился.
— Да. Видел. Вы уверены, что не слишком слабы для таких разговоров?
— Уверена. — Элеонора поднялась, замерла, пока не прошло головокружение. — Мне нужен воздух. Пройдёмся по стене. Там никто не помешает.
***
Дурная примета — играть свадьбу на тёмной стороне года. Только для Севера все несчастья уже сбылись. Канун Поминовения совсем не подходил для торжества, но Эслинге словно отыгрывался за месяцы войны. Залы украшали ветви сосны и рябины, стол ломился от угощений, барды достали лютни и арфы.