С казни Шейна прошло ровно три месяца, а Тенрик всё ворочал в голове одно и то же. Как перерезает путы на руках брата, кидает ему меч и закрывает собой. Шейн успел бы проткнуть и графа, и Эйлин, и скрестить мечи с сотником. Торжество было бы недолгим, зато о Тенрике бы сложили совсем другую балладу!
Нож и сейчас висел на поясе. Ещё не поздно. Один удар — Эйлин, второй — канцлеру. Третий — как повезёт.
Одна незадача — после такого он бы перестал быть Тенриком Эслингом.
За столом не смолкали споры:
— Пробьём на побережье дорогу!..
— Солеварни свои построим!
— Закупим тонкорунных овец для островов!
Тенрик знал, как ранима северная земля. Она кажется суровой и безжалостной, но лишь потому, что жизнь безжалостна к ней. Приласкай её — и она воздаст сторицей. Давай полям отдохнуть каждый третий год, семена бросай редко, овец стриги весной, а крой осенью, рубишь лес — не топчи ягоды. Нехитрая наука, которую Эйлин так и не смогла усвоить.
Тенрик вертел в руках полный до краёв рог и усмехался в усы. Южан погубит жадность. Сколько людей и кораблей потонет, пока острова найдут? Сколько погибнет от холода и дурной пищи? Сколько потонет по пути домой?
Погубить имперцев легко. Пусть забирают Север. Пусть истощат поля, заморят овец, выловят рыбу, идущую на нерест, не дав отложить икру. И сдохнут с голода.
Ударил колокол, призывая к тишине. Канцлер завозился со своими бумажками. Эйлин приосанилась. Сейчас зачитают указ, сейчас Тенрик получит титул за то, что предал брата и Север. Он встал и высоко поднял рог, глядя на курган брата.
— На благо Севера! — рявкнул он. Дождался, когда его возглас подхватят в самом конце стола, и выпил до дна, морщась от нестерпимой горечи. Бросил пустой рог на стол, из него покатились ягоды.
Волчье лыко, ландыш, северный борец.
Вся его семья достойно приняла смерть. Тенрик тоже сможет.
Небо завалилось, мир выцвел и погас. Но прежде почудилось, что на кургане встал во весь рост человек. Сегодня брат встретит Тенрика с радостью.
========== 12. Щит Севера ==========
Ардерик оказался у рухнувшего барона одним из первых. Не помочь — для этого рядом уже хлопотали лекарь и Дарвел, разом постаревший лет на десять, — а оттащить от тела Элеонору.
— Он жив! — твердила она.
Лекарь только качал головой, нащупывая жилу на шее и прикладывая к губам зеркало.
— Он жив, жив! — настойчиво убеждала Элеонора. — Рассветные силы, не сегодня, не сейчас!
— Мне жаль. — Лекарь поморщился и бросил на неё извиняющийся взгляд. — Барон Тенрик мёртв.
Зал взорвался голосами, грохотом упавших скамей. До Ардерика не сразу дошло, отчего дрожит Элеонора и так бледен Ривелен. Лучшее, что мог сделать Тенрик Эслинг — сдохнуть. Но худшее, что он мог — сдохнуть бароном.
Его унесли. Стражники кое-как успокоили людей. Побледневший Ривелен вернулся за стол, кашлянул и снова развернул бумагу:
— Смерть Тенрика Эслинга большое несчастье для всех нас. Однако указ Его Величества должен быть зачитан. Маркграфский титул и все связанные с ним права и обязанности переходят к наследникам покойного. До их совершеннолетия править будет Элеонора Эс…
Обрадоваться Ардерик не успел. Канцлера перебили выкриками из толпы:
— Не будет баба править Севером!
— Не бывать!
— Ещё чего выдумали!
— А ландыш-то, ландыш в вине был! Сама и отравила!
— Отравила, убила!
И самое гадкое:
— Умер-то он бароном, с чего это титул переходит?
Люди обступали верхний стол, а вокруг них стягивались Ривеленовы латники. Сплошная стена щитов, над ней — закрытые забрала. Несокрушимые, как скалы. Только людское море не утихало. Мрачные взгляды из-под густых бровей, ножи на поясах, сжатые кулаки. Привыкли к вековому укладу и плевать им на столичную бумажку.
Ардерик потянул из ножен меч, оттесняя Элеонору плечом. Трое латников прикрыли её щитами. А внизу бесновалась толпа:
— Чужая!
— Верни барона Тенрика! Мы ему присягали!
— Когда она вела вас в бой зимой, вы не смотрели, кому присягали! — рявкнул Ардерик. — И когда кладовые вам отпирала — жрали, не подавились!
— А править не будет! — ревела толпа. — Чужая!
Ардерик оглянулся в поисках Ривелена, но он куда-то подевался. Да и толку с него? Севером должен править северянин — простая истина предстала во всей красе. Без Эслинга толпа металась, как курица с отрезанной головой.
— Принесите колыбель, — велела Элеонора охранникам. — И разойдитесь!
— Идите в замок, госпожа, — твёрдо возразил воин. — Войска разберутся с несогласными.
— Править тоже будут войска? — Голос зазвенел гневом. — Нет, почтенные. Здесь вам не столица.
Она прошла к Ардерику, прикрываясь щитом. Оглядела толпу и швырнула щит в сторону.
— Война забрала у Севера двух братьев Эслингов. Я возместила эту потерю. Мы вместе позаботимся о том, чтобы оставить им сильный и богатый Север. А если кто-то сомневается, что я могу накормить и защитить вас — вспомните зиму.
— Эслинги войну и развязали! — заорал кто-то сзади. — Долой их!
— Это всё барон! Пошли бы за Шейном, был бы мир!
— Кто Шейна помянул? Я тебе покажу мир!
Людское море плеснуло, в середине завязалась потасовка. Блеснули ножи. Ривеленовы латники врезались в толпу, разняли, кого-то огрели древком копья, кому-то приставили к горлу остриё… Тут же о шлем разбился кувшин, следом в воинов полетели миски. Щёлкнули замки арбалетов.
Элеонора коротко переглянулась с Ардериком. Вскочила на кресло, подняла полный кувшин вина и швырнула его о стол, смыв раскатившиеся ягоды.
— Вам мало крови? — Её слова затерялись в общем шуме, но Ардерик повторил их, и свара утихла. — Мало костров горело этой зимой? Мало вы оплакивали братьев и отцов?
Голос Элеоноры срывался на северном ветру. Она стояла выше всех, и Ардерик поддерживал её — точь-в-точь как зимой, когда она высматривала со стены врагов. Они снова были вместе против людского моря, только в этот раз воевать надо было не железом, а словами.
— Тенрик Эслинг отдал жизнь за мир на Севере! — выкрикивала Элеонора. — Пожертвовал миром в семье, но сделал всё, чтобы не пустить войну на наши земли! Его тело ещё не остыло, а вы смеете обвинять его?
— Сама отравила! — раздался женский голос.
— Дура! — рявкнул в ответ Дугальд. — Если б сама, дождалась бы, пока канцлер уедет! Да и толку ей травить до титула?
Элеонора обвела двор горящим взглядом:
— Что ж, если не хотите, чтобы вами правили Эслинги, укажите достойного. Кто сделал для Севера больше, чем барон Тенрик?
— Дугальда в бароны! — крикнули из толпы. — Он достоин!
— Лиам отныне вольный город! — отозвался Дугальд. — Мы сами себе бароны и графья! Потому что всю зиму защищали Север от недоумков вроде вас!
Не зря Элеонора щедро раздавала соседям дары! Сколько из толпы ни выкрикивали имена северных вождей, каждый отказался, и мало кто не убеждал, что достойнее Эслингов не сыскать.
Элеонора перевела дух и знаком велела принести ещё кувшин:
— Я поднимаю кубок за Тенрика Эслинга. Сытый и мирный Север был его мечтой, и я её исполню. Мы исполним. Мы вместе найдём заморские земли и будем торговать с югом за золото, а не зерно. Укрепим границы так, что война никогда не вернётся. Вы будете каждый день есть хлеб и пить вино, дарить своим женщинам шёлковые платья, а ваши дети будут не возить навоз, а считать прибыли. Я, уроженка богатого юга, знаю, о чём говорю. Вы будете жить не хуже. А править вами будут Эслинги по воспитанию и крови. Пусть они унаследуют миролюбие и отвагу, пусть с равным искусством кормят и защищают свои земли. Да восстановится род, подаривший Северу мир!
Один за другим люди возвращались к столу и поднимали кубки и рога в знак согласия. Откуда-то вынырнул Ривелен, и в этот раз никто не помешал зачитать указ.
Вынесли колыбель, северяне склонялись перед ней, принося клятву верности. Элеонора стояла рядом, бледная, гордая, спокойная. И никто, кроме Ардерика, не видел, как дрожали её руки под накидкой.