— Пять сотен. — Ардерик щурился на залитую солнцем пустошь сквозь прорези-бойницы в дощатых щитах. — Это будет достойная победа.
— Правда? — переспросил Верен. — Мы же просто перестреляем их со стены! Какая слава от этого похода?
Он до боли в глазах всматривался в сплошное тёмное пятно у подножия гор, которое никак не поддавалось подсчётам. Рука тянулась к клинку, только на поясе не было ни меча, ни ножа, да и сам пояс он где-то забыл, пока обнимал ночную подругу.
— Войско ведёт родной брат барона. Наверняка его люди умеют побольше, чем здешние козопасы. — Ардерик отвернулся и велел собравшимся по тревоге воинам: — Подтяните-ка штаны и тащите воду! Лейте на стену и вниз!
Заскрипел ворот старого колодца, оставшегося от разорённой деревни. Тяжёлые деревянные вёдра передавали из рук в руки. «Как на пожаре», — мелькнула мысль, которую Верен сразу прогнал.
После морозной ночи лёд схватывался на глазах. Вскоре стена и земля под ней были скованы толстой коркой, на которой застывали новые мутные ручейки. Надёжная и простая преграда для тех, кто вздумает карабкаться вверх.
— Мы подпустим их так близко? — спросил Верен, улучив момент, когда Ардерик снова оказался рядом.
— А то нет! Поглядим, как они пляшут под стрелами! — ухмыльнулся сотник. Встретил серьёзный взгляд и пояснил: — Лучше перебдеть. Не бери в голову, Верен. Просто не подведи.
И Верен не подводил — прилежно принимал снизу тяжеленные вёдра с ледяной водой и лил, лил, лил их на землю. Под ногами скоро стало скользко, а намокшие штаны на ветру будто сковало железом. Иные годами вот так носят воду, а в бою подают щиты и стрелы, пока их не сочтут достойными сражаться. Верену же предстояло встать на стене вместе с бывалыми воинами, и эту честь следовало оправдать уже сейчас.
Он поискал глазами Такко — рубаха цвета крапивы мелькнула у оружейного шатра. Там считали стрелы и в последний раз проверяли клинки. От мысли, что пять сотен копий скоро будут под стеной, внутри противно щекотало. Но один имперский воин стоил пятерых северян и даже больше — в этом Верен не сомневался.
***
Такко шёл к колодцу вместе с остальными, когда его выдернул из толпы десятник — считать стрелы. На каждого воина полагалось по две дюжины коротких арбалетных болтов, и, сверх того, по четыре дюжины длинных стрел для лучников. Вместе с двумя парнями, чьих имён он не помнил, Такко проверял, на месте ли перья и хорошо ли сидят наконечники, ставил стрелы в невысокие корзины и выносил на улицу. Когда бой начнётся, поднесут ещё.
— Как потратишь деньги? — спросил его сосед.
— Какие деньги?
— За поход! Император же озолотит Рика, когда узнает про все здешние дела. А он хорошо расплатится с нами. Золотом, слышишь?
— Мы думаем рвануть южнее, — продолжал второй. — Как же охота отогреться! Я, наверное, буду вылезать из постели, только чтобы окунуться в горячую купель, и сразу обратно.
— И пусть эту постель кто-нибудь греет! — поддержал первый. — Ни в жизнь не забуду этот холод. Храфн вчера говорил, морозы и не начинались. Говорил, здесь в разгар зимы струя замерзает на лету, во как!
— Ну уж! Наплёл, а ты и уши развесил!
Пока парни спорили, Такко подхватил полные корзины и вынес наружу. Нашёл взглядом Верена — тот с серьёзнейшим лицом опрокидывал со стены одно ведро за другим, и от его крепкой фигуры разве что пар не шёл.
Северный ветер нёс с собой звон копий, от которого становилось радостно и тесно в груди. О том, что будет после, думать не хотелось. Казалось, что на сумрачных землях, поросших вереском, нет ни прошлого, ни будущего, и это устраивало Такко целиком и полностью.
***
— Эслинги подняли имперское знамя. Видал, Рик? — заявил Храфн. Рука старого воина нетерпеливо поглаживала рукоять меча, а глаза под густыми бровями горели недобрым огнём.
— Крашеная тряпка. Кто знает, сколько ещё знамён у борова в запасе… «Север не просит помощи», — передразнил Ардерик барона и сплюнул со стены на лёд. — Вот подлый народ! Одной рукой загребали наше зерно, а другой точили мечи!..
— Выделим каждому по три фута лучшей имперской земли и шесть — младшему Эслингу, — усмехнулся Храфн. — Пусть процветают!
— Хорошо сказано. Если в этих краях хоть что-то цветёт.
— Этой весной северный край точно зацветёт, — Храфн в который раз мрачно обвёл глазами искрящееся под солнцем поле. — Пять сотен… Похоже, младший Эслинг собрал всех, кто может носить оружие. Стоит раздать мечи и местным, а, Рик?
Утром после праздника гости из деревни покинули укрепления, только чтобы забрать из домов всё ценное. Теперь они готовили лагерь к атаке наравне со всеми. Меховые безрукавки и клетчатые юбки так и мелькали среди холщовых рубах и кожаных курток имперцев. Девушки покрепче передавали вёдра, стоя в одной цепи с мужчинами, кто-то хлопотал на кухне. Дети и старики, которые совсем не могли помочь, сбились около кухни, с надеждой глядя на воинов и прижимая к себе младенцев, коз и набитые добром мешки.
— Раздай, — Ардерик поморщился, глядя на разномастную толпу. — И скажи там, пусть сразу принесут побольше стрел.
***
Солнце доползло до середины своего дневного пути и устало повисло в небе. Северяне наступали — медленно, растянувшись длинной цепью. Полуденные лучи били им в лицо, и это было бы на руку людям Ардерика, только их самих отчаянно слепила заснеженная пустошь. Лекарь пытался раздавать тонкие бинты, но повязки из них выходили слишком плотными. Приходилось терпеть, вглядываясь в приближающееся тёмное пятно сквозь полусомкнутые веки и на то, как сокращается расстояние до него — шестьсот шагов, пятьсот, четыреста… Уже можно было разглядеть Шейна Эслинга, красовавшегося впереди войска. Узнать его было несложно — начищенный шлем, длинное копьё и показное бесстрашие, с которым он вёл людей.
Верен и Такко изнывали от нетерпения. Они раз двадцать пересчитали и проверили стрелы, а ещё разглядели и посчитали следовавших с войском запряжённых лошадей — их было пять.
— На кой ляд им кони, — бурчал Верен. Он успел переодеться в сухое, отыскать пояс, даже перекусить, и теперь рвался в бой. — Плетутся еле-еле, будто примёрзли!
— И зачем они спускались с повозками по горной тропе? — удивлялся Такко. — Навьючили бы, и дело с концом. Что же они такого везут?
Вскоре особо зоркие рассмотрели длинные мечи у поясов, полные колчаны за спинами и…
— Волчьи головы! — одним вздохом пронеслось по стене. Кто-то в испуге выронил арбалет. — Правду говорили…
Не сразу удалось понять, что на плечах некоторых воинов лежали волчьи шкуры, искусно выделанные так, чтобы голова оставалась целой. Пока пригляделись, пока успокоили самых суеверных, северяне остановились и стали разгружаться. С телег снимали заранее распиленные тонкие брёвна, из которых сооружали треугольники выше человеческого роста.
— Они что, зимовать тут собрались? — недоумевали на стене. — Дома строят?
Между треугольниками положили балки, привязали верёвки, и короткие концы брёвен поднялись над пустошью, словно головы неведомых чудовищ. Северяне сновали вокруг, что-то прилаживая, приколачивая, привязывая…
— Это же камнемёты! — ахнул Такко, сообразив наконец. — Они были в той книге! Швыряют камни с лошадиную голову и разбивают каменные стены толщиной в человеческий рост! Я и не мечтал, что увижу их! — Обернулся на Верена и, словно отрезвев, растерянно добавил: — Вот только стрелять они будут по нам…
Кое-кто из воинов тоже смекнул, что к чему, и на стене стали взволнованно переглядываться. В Империи давно был мир, и почти никто не видел метательные машины на поле боя — в мелких приграничных стычках в них не было нужды, а с крупными войнами, как казалось, давно покончили.
— Занятные дикари, а, Рик? — крикнул Храфн с другого конца стены. — Может, у них и арбалеты найдутся, и добрые доспехи?
— Если кто испачкал штаны, сходите смените, пока не примёрзло! — голос Ардерика легко перекрыл встревоженный гул. — Видал я такие штуки. Будь они раза в три побольше, было бы занятно, а эти плевательницы мало на что годятся! Подпустим их поближе!