— А будь ты половчее с арбалетом, вообще не пришлось бы браться за мечи.
У Верена потеплело на сердце — ему не хватало этих привычных перепалок.
— Идём поболтаем, — сказал он, обнимая Такко за плечи. — Где бы тут устроиться, чтобы зад не отморозить и чтобы никто уши не нагрел?
Устроиться получилось неподалёку, под дверью комнаты для больных. Сейчас там были только свои — остатки Ардериковой сотни. Присматривал за ними личный лекарь Элеоноры, и можно было не бояться, что кто-то услышит разговор. Воняло кровью и нечистотами, зато было тепло.
Верен не сразу уселся удобно — нога ещё давала знать о себе. Им с Такко не раз и не два доводилось как обращаться к лекарям, так и самим перевязывать друг друга, но то были последствия дорожных стычек, которыми теперь было глупо гордиться. Раны, полученные в бою, ощущались иначе — особенно сейчас, когда уже не грозили ни горячкой, ни беспомощностью.
— Тебя сотник за снадобьями прислал или ты по своей надобности? — спросил Такко, пристраивая лук с колчаном между колен.
— Да я тебя искал. С самой битвы толком не виделись, — ответил Верен. — Ты теперь каждый день подземелья сторожишь?
— Ага.
— Ух… Я там был. Не понравилось. И часа бы не выдержал. Только и ждёшь, что потолок обвалится на голову…
— Меня не спросили, нравится или нет, — пожал плечами Такко. — Да там ходы как ходы. Видал и похуже.
— Да ну. Тесно так, не развернёшься. А с луком туда соваться и вовсе… Того и гляди, поймаешь свою же стрелу — отскочит от стен…
— Запросто. Только людей до того не хватает, что там и не смотрят, с чем идёшь.
Верен мысленно прикинул протяжённость подземных коридоров и приуныл. Эслинге был невелик, они с Такко видели с дороги замки куда больше, но людей для охраны его запутанных ходов наверняка требовалось много. Причём таких, кто готов был встретиться с оравой северян и хотя бы успеть поднять тревогу.
— А что там за люди? — спросил он Такко. — Помню, мне Рик чуть ли не в первый день устроил поединок с одним из местных. Я это… одним щитом отбился…
— От них и я бы отбился. У иных, не поверишь, на поясе меч, а в руках мотыга, потому что с ней привычнее… Я аж глаза протёр, когда увидел. Они тут все странные. Верят своему барону, как не знаю кому… Мир ставят выше всего, — добавил он с чуть заметным превосходством воина перед крестьянами. — Разговоров только о надоях и урожаях…
— Это-то не удивительно, — сказал Верен. — Воевать и стоит ради мира, главное, умеючи… А что барону верят, это для них хорошо, так и должно быть, только для нас плохо. Значит, на вылазку их не подбить…
— На какую вылазку?
— Рик хочет атаковать заставы у ворот. Хотел разузнать, нельзя ли уговорить местных пойти в обход воли барона.
— Так ты по его приказу пришел… — Такко помрачнел, отвернулся и принялся перебирать стрелы, разглядывая оперение в почти кромешной темноте коридора.
— А кто бы меня без приказа отпустил?
Верен поморщился и откинулся назад, стукнув затылком в стену. Слова Такко напомнили, что возвращаться к Ардерику придётся с дурными вестями, и это угнетало не меньше, чем несостоявшаяся вылазка.
— Полбеды, если северяне попрут на замок, — сказал он. — Эти стены будет потруднее одолеть, чем наши. Я только боюсь, что барон запретит своим людям сражаться, а потом выдаст нас в обмен на мир. Рик говорил, такое бывает. А ты как думаешь? В той военной книге, где ты читал про камнемёты, не было ничего такого написано?
— Нет, — буркнул Такко.
Верен ещё какое-то время смотрел в потолок, потом заметил непривычную тишину, обернулся на друга и, сообразив, ткнул его кулаком в бок — здоровый:
— Ты чего? Думал, я к тебе только по приказу ходить буду? Да я сам думал, что мы будем вместе, но видишь, как оно обернулось… Но если выиграем войну и весной принесем присягу, то, верно, уже не расстанемся. Ради этого и шли сюда, ведь так же?
Такко молчал, уставившись на колчан. Верен ждал, что друг пожалуется на мрачность подземелий или скажет что-то ободряющее про скорый конец войны. Но Такко вместо этого поднялся, хлопнув Верена по плечу:
— Ладно, мне ещё в ночь идти. Поспать охота. Да и тебя скоро хватятся. Заглядывай, как будешь свободен.
— Ты запоминай все же, если услышишь что-то интересное, — попросил Верен.
— Я от тебя новости узнаю последним, что говорить о местных, — ответил Такко, прежде чем раствориться во мраке коридора. — Это ты теперь всё знаешь…
— Послушай, да ты думаешь, что мне в удовольствие таскаться за Риком на советы? — воскликнул Верен, поднимаясь. — Я бы лучше подземелья с тобой сторожил, больше толку было бы…
Ответа не было. Надо было закончить этот разговор, который определенно обернулся чем-то нелепым. Но из-за двери Верена окликнул кто-то из раненых, услышавший голоса. Принести последние новости людям, которые только начали вставать с постелей, было важнее. Верен бросил последний взгляд вслед Такко, отвернулся, шагнул в комнату для больных и плотно закрыл за собой дверь, отгородившись и от темного коридора, и от удалявшихся по нему шагов.
***
Нижние коридоры замка Эслинге уходили в землю на добрых два человеческих роста. Не в землю — в камень, в котором вода и человеческие руки за долгие годы выдолбили множество ходов, камер, углублений. Человек со стороны не сразу бы сказал, где поработали древние реки, а где — людские руки. Природные пещеры получили каменные и бревенчатые перегородки, ходы были расширены и снабжены крепкими дверями. Каждая промоина, каждый разлом был употреблён для устройства кладовых, ледников и прочих полезных помещений. А ещё — для тайных ходов, по которым можно было как покинуть замок в разгар войны, так и незаметно привести подкрепление.
— Держите факела ровнее, — велел Эслинг, разворачивая тетрадь, сшитую из больших пергаментных листов, и поглядывая то в неё, то на каменную кладку. — Обидно будет случайно спалить эти бесценные планы. Так… тридцать шагов от малой кладовой, примета — белое пятно раствора… Пятна нет. Но его могла уничтожить сырость. Давайте попробуем здесь!
По его приказу стражники принялись простукивать стену и вскоре разразились радостными воплями — глухой звук сменился на гулкий.
— Наши предки знали толк в тайном строительстве, — с гордостью сказал Эслинг. — Найти дверь легко, но почти невозможно обнаружить, где каменная стенка столь тонка, что в нужный миг поддастся хорошему удару. Какая мудрость и мастерство!
— Ломать, господин Тенрик?
— Нет, зачем же? Просто освободим кладовые в конце этого хода и завалим ход. Разобрать его незаметно не получится, так что сторожа успеют позвать подмогу, если что. А когда наши враги уйдут, откроем этот ход снова. Отметь место, Дарвел.
Начальник стражи кивнул мальчишке, державшему ведёрко с белилами и толстую кисть. Тот услужливо подставил ведёрко, и Дарвел, окунув кисть в белила, начертил на стене большой крест.
— Пока не завалим ход, его будут сторожить наши люди, — сказал он. — А то южане уже интересовались и планами, и стенами…
— Верно судишь, Дарвел. Южанам здесь делать нечего. Пусть ищут себе забавы в других местах. Весной они вернутся в столицу и будут хвалиться перед девками, как чуть не отморозили свои привески, а мы забудем их, как дурной сон. Так, дальше ничего нет. Идёмте назад, к главной кладовой. В восточном коридоре должен быть ещё один проход.
— Думаете, не стоит простучать стену до конца? — спросил Дарвел. — Планы планами, а всё же так вернее.
— Надо бы, но этак мы не управимся и до весны. Доверимся пока старым планам. Их рисовали со всем старанием и любовью к нашему родовому дому. Дай боги здоровья отцу, он отыскал, пронумеровал и сшил все рисунки, иначе мы бы простукивали стены целый год. Поспешим!
Шаги стихли, погасли последние отблески факелов, и ход погрузился в кромешную тьму.
========== 2. Кровь дракона ==========
Элеонора проснулась среди ночи от неясной тревоги и почти бессознательно протянула руку к кинжалу под изголовьем. Какое-то время она лежала неподвижно, прислушиваясь и пытаясь понять, что её разбудило.