— Не будем торопиться, — повторил канцлер, примирительно подняв ладонь. — Если наша главная цель — покой и воодушевление жителей Империи, то казнь маркграфа Олларда может привести к обратным последствиям.
— Каким это образом? Говорите прямо, здесь нас никто не услышит.
— Старая аристократия верна короне, ваше величество, чего нельзя сказать о тех, кто был удостоен титулов и земель, не получив перед тем достаточного воспитания и силы духа. Мы можем опираться на новое дворянство в делах торговли, однако подлинное доверие заслуживают не несколькими удачными сделками, а веками безупречной службы.
— Старая аристократия? Да вы посмотрите на них! Оллард лишился рассудка со своими шестерёнками, Вилларды одержимы жадностью, у Таллардов братья спят с сёстрами…
— И тем не менее, ни один из них не замышляет заговор против вас и никогда не замыслит. Вспомните — Олларды добыли корону вашим предкам и стояли у колыбели новорожденной Империи. Они первыми поклялись в верности и не нарушили эту клятву ни словом, ни делом. Даже удалившись от двора, они снабжали Империю полезными машинами и занимательными безделушками.
— И неплохо нажились на этом!
— Однако же направили свои богатства на процветание земель. Мы подробно изучили расходные книги — отчисления в казну не прекращались ни на год. Не выявлено никаких злоупотреблений. Оллард едва не богаче вас, однако даже не думал использовать своё могущество во зло.
— Но это?.. — Император снова указал на скелет, но канцлер мягко перебил его:
— Нельзя прервать столь древний и отважный род по навету сумасшедшей служанки и мстительного соседа. Вас никогда не упрекали в неблагодарности. Не дайте повод сделать это сейчас и не губите веру старой аристократии в вашу нерушимую защиту.
Наступившую тишину разрывали лишь звук шагов и щелчки механизмов. Император думал, разглядывая каменные плиты под ногами и, наконец, кивнул:
— Что ж, вероятно, вы правы. Жаль отказываться от зрелищной казни, но так и быть — пусть Оллард умрёт в тюрьме. Возраст, душевная болезнь, тюремный климат… не мне вас учить. И действуйте побыстрее. Северная война может затянуться, и богатства Оллардов окажутся весьма своевременной платой за оказанное им доверие.
— О Севере я хотел поговорить особо, — проронил канцлер. — Мы с вами с самого начала сомневались, хватит ли сотни мечей, чтобы его покорить. Маркграф Виллард обещал послать ещё триста, но, узнав, что их поведёт сотник Ардерик, отложил поход, сославшись на расходы в связи с помолвкой сына. Ныне же мы не имеем никаких вестей ни от сотника, ни от барона. Ещё более настораживает то, что жалоба на бесчинства дикарей пришла не от барона, а от лиамских купцов.
— У вас есть подозрения?
— Пока ничего определённого. Но есть опасения, что на плечах нынешнего барона Эслинга лежит слишком тяжкое бремя, и он нуждается в добром совете. А мы, в свою очередь, нуждаемся в незаинтересованном наблюдателе, который разобрался бы, всё ли благополучно в Северном маркграфстве.
Шаги стихли. Император остановился напротив скелета, наблюдая за сокращением пружин.
— Отправить Олларда на Север? Он же безумен.
— Не более, чем любой человек, увидевший закат своего рода. Я говорил с тюремным лекарем. Он склоняется к тому, что перемена обстановки уже оказала своё целебное действие, и в скором времени можно ожидать почти полного выздоровления.
— Он преступник.
— Так позвольте ему искупить свою вину. Он сведущ в военном деле, а его таланты помогут повысить дальность и меткость нашего оружия. Направьте ум Олларда в нужном направлении, и вместо этого, — канцлер указал на скелет, продолжавший выводить невидимые письмена, — он прославит Империю.
— Зима на пороге. Отряд не доберётся и до северных рубежей.
— Тогда и о казни не придётся заботиться, верно?
— Да вы всё предусмотрели, — император недобро усмехнулся. — Что ж, я обдумаю эту мысль. Безумная авантюра, признаться… Могу сказать одно: если Оллард и доберётся до цели, пути назад ему не будет. Войну выигрывают не люди, а гербы, и если он вернётся героем…
— О, не волнуйтесь. На Севере ни в чём нельзя быть увереным. Непривычный климат, пища…
— Вот и позаботьтесь о том, чтобы мы — были уверены. Соберите Верховный Суд через три дня. К этому времени я обдумаю своё решение. Отчаянная идея, поистине отчаянная…
***
Императорский дворец возносился к небу сотнями башенок, шпилей, узких стрельчатых арок — и уходил в землю массивными стенами древнего замка. Под натёртым паркетом светлых и шумных парадных залов прятались мрачные каменные подземелья. Толстые стены и низкие своды гулко отражали шаги канцлера и его свиты. Процессия свернула на лестницу и принялась подниматься в старую башню, ныне служившую тюрьмой важным преступникам. Добравшись до нужной двери, канцлер щёлкнул ключом и распахнул крепкую дверь с крошечным зарешечённым окошком.
Камера была тесной — не больше шести шагов в длину — но светлой и неплохо обставленной: постель, стол, два кресла и умывальник в углу. Забранное решеткой окно выходило во внутренний двор, откуда слышался стук молотков — там, перебрасываясь шутками, рабочие чинили помост для казней. Солнечный луч пересчитывал доски пола, подбираясь к носкам сапог человека, развалившегося в кресле в тёмном углу. Заключённый, не отрываясь, смотрел на светлый прямоугольник.
— Маркграф Оллард! — приветствовал канцлер заключённого и ловко развернул свиток, внизу которого красовались его и императорская печати. — Верховный Суд завершил расследование и вынес приговор по вашему делу. Вы оправданы. Обвинения сняты. Вам сохранены титул, все права и привилегии.
Ответом был молчаливый кивок. Канцлер жестом отпустил сопровождающих, благо процедура была соблюдена, прошёл к столу и удобно устроился во втором кресле. Небрежно перебрал бумаги — это были сплошь чертежи. Среди них не было ни одного законченного. В нижнем углу каждого листа стоял наспех нарисованный родовой герб Оллардов — циркуль над зубчатым колесом, будто бы он заменил последнему в роду личную подпись. Канцлер сложил бумаги стопкой, устроил на гладкой столешнице папку и негромко заговорил:
— Вы умный человек, маркграф Оллард, и, конечно, не купились на дешёвый спектакль. В ваших богатствах заинтересованы слишком многие, чтобы вы ушли отсюда дальше порога, сколько бы печатей ни стояло на вашем приговоре.
— Я должен выбрать между ядом и кинжалом? — поинтересовался маркграф, оторвав наконец взгляд от солнечного прямоугольника.
— Нет, зачем же. Кое-кто ценит ваши таланты достаточно высоко, чтобы выторговать вам жизнь. Ценой некоторых уступок, конечно… — Оллард молчал, но поза показывала, что он слушает. — Так вот, вы отправитесь в дорогу и навестите барона Эслинга. Путь дальний, но тем лучше для вас. На Севере нынче неспокойно, а нынешний барон… скажем так, несколько уступает своему отцу. Вы поможете ему добрым советом, если будет необходимость. Титул остаётся при вас, иначе вы ничего не сможете сделать, однако перед отъездом вы напишете прошение на имя Императора о передаче опеки над делами на время вашего отсутствия.
Он вытянул из папки чистый лист, положил перед Оллардом, окунул перо в чернильницу. Маркграф не шевельнулся.
— Поберегите бумагу, — усмехнулся он. — Лучше быть убитым в камере, чем в придорожном трактире.
— Узнаю вас, — губы канцлера тронула одобрительная улыбка. — Даю слово, это честная сделка. Императору нужен свой человек на Севере — верный, преданный и непредвзятый. Я бы поехал сам, но дела не отпустят меня раньше весны.
— И вы выбрали для этой миссии преступника.
— Обвинения против вас оказались лживыми. Имя Оллардов уже триста лет означает честь и верность и вновь осталось незапятнанным. Ваши предки укрепили и расширили границы Империи. Кому, как не вам, продолжить их дело?