***
Людей в пиршественный зал набилось, как сельдей в бочке — без малого три сотни. Верен диву давался, как быстро замок превратился из крепости в гостеприимный дом. Дети и женщины, несколько часов назад подносившие стрелы и кипящее масло, сейчас сбивались с ног, подавая к столу полные кувшины и дымящиеся блюда. Верен ждал, что ему поручат если не прислуживать за столом, то нести стражу, но Ардерик потянул его на скамью рядом с собой:
— Ты бился, как ополоумевший по весне кот. Если кому вздумается сложить обо всём этом недоразумении балладу, тебя в ней точно не забудут. Кидай зад рядом с моим, и пусть только попробуют вякнуть, будто тебе здесь не место.
Никто не вякнул, и Верен восседал вместе с Риком на самом верху, за главным столом, пусть и с краю. Дальше расположился лиамский военачальник, в середине сидели баронесса и маркграф, занявший хозяйское кресло, на месте почётного гостя мочил усы в вине хмурый барон, а правый край стола занимали Дарвел и военачальник из Северного Предела. Остальные воины расселись по старшинству за двумя длинными столами вдоль зала. В каминах пылали огромные поленья, под столом отирались собаки, выпрашивая кости, в кубки лилось густое вино и пенное пиво, и всё до крайности напоминало первый ужин в Эслинге — когда ещё была жива сотня, и все они верили барону, со дня на день ожидая подкрепления. Даже Такко не было — точь-в-точь как тогда.
Зато кресло хозяйки в этот раз не пустовало. Баронесса с самоцветами в волосах и свежем платье расточала гостям улыбки, а слугам — строгие взгляды. Верен не решался особо разглядывать лица, и видел больше руки — тонкие холёные кисти баронессы, которые ныне цвели ссадинами и ожогами, широкие ладони Эслинга, в которых ломались козлиные кости, и бледные руки маргкрафа, в которых он с интересом крутил оправленный в золото рог для вина.
— За гостеприимство хозяев, — поднял он рог, и зал отозвался дружным рёвом.
— За дружбу и помощь! — хмуро ответил Эслинг, и воины столкнули над столом кубки, чаши, рога, расплёскивая хмельное питьё. — И за здоровье уважаемого гостя — маркграфа Олларда!
Оллард! Ещё вчера имя облетело замок, как огненная стрела, разом осветив для Верена события последних дней. У Олларда они с Такко просили работу, оставшись летом без денег в чужом городе. От Олларда Такко получил заказ на лук и у него же остался, не предупредив. Верен помнил, как пытался оттянуть выход обоза, куда они всё же нанялись охранниками, с нетерпением оглядывался на дорогу и вызвался сторожить в первую ночь, ожидая, что задержавшийся друг вот-вот выйдет к костру. Встретились они уже здесь, на Севере, и никто так и не узнал, что Такко делал у графа, за что получил богатую плату и почему нынче боялся его больше, чем холеры. Верен клял друга последними словами за то, что скрыл эту историю, а заодно и себя за то, что не вытряс побольше подробностей. Теперь Оллард сидел во главе стола, как будто так и надо, Такко мёрз в подземелье, а Ардерик почему-то не спешил отправлять его из Эслинге. Верена до сих пор передёргивало от взгляда, которым окинул его Оллард, входя в замок. Верен тогда отступил ещё дальше в тень за плечом Ардерика, но отчего-то не сомневался, что маркграф его узнал. А значит, мог предположить, что и Такко где-то близко.
Зато предательство барона должно было вот-вот открыться. Верно, оттого он и сидел с кислым видом, поднимая рог из одной учтивости. Напряжение над столом ощущалось кожей, воздух был тяжёл, как перед грозой. Теперь в Империи узнают всё, и барона будут судить как изменника.
— Мы не предполагали, что помощь придёт с востока, — голос Элеоноры тёк сладким мёдом. — Мы почти отчаялись, едва не приняли вас за врагов.
— Ещё бы, — отвечал ей Оллард. — Местные говорят, на востоке неспокойно. Отчего вы сразу не попросили прислать подкрепление?
Верен затаил дыхание. Вот сейчас баронесса выложит всё о предательстве барона, и ему не удастся выкрутиться! Но вместо этого услышал тот же мягкий голос:
— К несчастью, в начале зимы голубятню охватил мор. Много птиц погибло, а остальные, видимо, оказались слишком слабы, чтобы долететь. Вы так вовремя подоспели и спасли нас!
Верен поперхнулся воздухом от такой наглой лжи и с отчаянием посмотрел на Ардерика. Сотник пожал плечами и опрокинул в себя очередной кубок.
— Я слышал, в здешних краях зимние моры — обычное дело, — заметил Оллард. — Большая удача, что зараза не распространилась по окрестностям и даже не затронула домашнюю птицу.
— Мы приняли меры, — ответила Элеонора и сделала знак Грете, застывшей вместе с Бригиттой у столика с кувшинами. — Ещё вина?
— У оруженосцев, которых сажают за верхний стол, обычно бывает лицо повеселее. — Ардерик толкнул Верена локтём и перелил ему в кубок половину своего. — Развлекайся сегодня, чтобы были силы разгрести то, чем нас приложит завтра.
Опережая вопросы, он мотнул головой и указал подбородком на зал. Верен снова отхлебнул вина, на этот раз разобрав привкус лесных ягод, и уставился на длинные столы, концы которых почти терялись в сумраке зала.
Блюда и кувшины пустели на глазах; руки в кожаных и железных наручах расхватывали куски едва ли не раньше, чем еду ставили на стол. Верен снова подумал о тех, кто не сомкнул глаз во время осады, а сейчас выбивался из сил у кухонных печей или готовил гостям постели. Но додумать мысль не успел, ощутив прикосновение к локтю. Бригитта, изогнувшись под тяжестью кувшина, обходила гостей и наклонилась наполнить его кубок.
Верен впервые видел её в праздничном платье и загляделся, разом позабыв обо всём. Он ничего не понимал в женских нарядах и только выхватывал детали: мягкие складки цвета лесного мха, вышитые мелким и жёлтым, ожерелье из голубых камней, длинные серебряные серьги. Высвобожденные из причёски локоны золотистым водопадом струились по спине, широкие рукава ниспадали, открывая руки чуть ли не до локтей. Бригитта прошла дальше, снова наклонилась над столом, и сидевший рядом воин сгрёб её в объятия. Одна пятерня зарылась в волосы, вторая огладила самый низ спины. Верен рванулся было подправить обидчику зубы — не здесь, ясное дело, вызвать сперва хоть в коридор, — но Ардерик удержал за плечо:
— Сиди, чего ты? Защитник нашёлся! Никто ж в угол не тащит. Убудет от неё, что ли?
Бригитта высвободилась под дружный хохот и пошла с кувшином дальше. Верен как будто впервые увидел жаркие взгляды, скользившие по её рукам, нежной шее, груди, туго обтянутой корсажем… Бригитта держалась прямо, но напряжённая спина и крепко сжатые губы выдавали, что она всё замечает.
— Можно подумать, сам никогда не щупал девок по трактирам, — буркнул Ардерик. — Запал на неё или как?
Верен покачал головой.
— Ну и правильно. Такие красотки не для нас с тобой. Поди, дочка какого-нибудь обедневшего барона. Серебра за душой меньше, чем у тебя, зато спеси… ещё жениться на ней потом… Попроще найдём. А баронских да графских дочек лучше за милю обходить. И вообще нечего нам лезть в дела знати. Они чего-нибудь не поделят, а нам разгребать.
Метнул взгляд в сторону баронессы и помрачнел.
Верен всё же поймал Бригитту за локоть, когда она снова проходила мимо:
— Если баронесса потребует… ну… чтобы ты… с гостями там… Приходи к нам, что ли…
Бригитта насмешливо фыркнула и выдернула руку. Верен проклял своё косноязычие: ясно, что она подумала, надо было сперва прикинуть, что говорить… Нет, прав был Рик: такая красавица не для него. И хорошо — без того хватало забот.
Он снова принялся рассматривать зал. Бригитту больше никто не обижал, а Грета, тонкая, темноволосая, в винного цвета платье, смеялась шуткам и умело уворачивалась от объятий и шлепков. Сколько раз Верен сам не упускал случая потискать трактирную красотку — да что там, не позже как на Зимнем Переломе обнимал девчонку и даже имени не спросил… И слова не сказал, когда сразу после него она пошла к другому — понятно было, что на всех девок не хватит, надо делиться. Север ломал его, заставлял задаваться вопросами, которые раньше и в голову не приходили.