Выбрать главу

Такко встряхнулся. Нет уж, он не позволит снова себя околдовать.

— Я вам не верю, — сказал он и упрямо вздёрнул подбородок. — И ничего не боюсь.

— Похвально, — улыбка тронула губы Олларда. — Вот теперь я тебя узнаю. Сейчас глубокая ночь. Иди-ка отоспись нормально, а утром поговорим снова. И не забудь заглянуть к сотнику — думаю, у него найдётся для тебя напутствие.

Он поднялся и распахнул дверь, так и не коснувшись оружия:

— Иди!

Такко метнулся в коридор, до последнего ожидая, что на плече сомкнётся рука или в спину полетит нож. Но всё обошлось, и он почти побежал по коридору. Сзади послышался шорох, но Такко не обернулся. Он жаждал одного — поскорее убраться из замка. Куда угодно, хоть в горы к Шейну Эслингу… впрочем, там его точно разобрали бы по косточкам, припомнив каждую посланную без промаха стрелу.

***

— Я не буду ему служить! — Такко почти кричал, опираясь на стол, разделявший его с развалившимся в кресле Ардериком. Верен стиснул зубы: отхватит же, дурень, оплеуху, и не одну! Но Ардерик слушал спокойно, откинувшись на спинку кресла и вытянув ноги, и в его взгляде было больше цепкого любопытства, чем гнева. Рядом с ним на скамье лежали пояс Такко и лук с колчаном.

— Почему это не будешь?

— Я ехал сюда сражаться, а не торчать в мастерских!

— Правда? Мы тоже ехали сражаться, однако в ближайшие дни будем укреплять стены и копать могилы. Не дури. Служить маркграфу — большая честь.

На кухне вчера рассказывали, будто камнееды казнят изменников, разрывая между лошадьми, и сейчас Верен чувствовал что-то очень похожее. Он знал, что друг с утра шатался по двору, оборачиваясь на каждый шорох, и пытался найти лиамцев или воинов Северного Предела. Но они ещё затемно умчались искать следы камнеедов, и Такко явился к Ардерику, расстроенный и потерянный. Подавать другу знаки, чтобы вёл себя потише и вид имел повиноватее, оказалось бесполезно. Такко с порога заявил, что к маркграфу не пойдёт, и Верен ждал бури, разрываясь между другом и наставником.

— Почему я?!

— Другого грамотного лучника здесь днём с огнём не сыщешь. Да за коим хером я тебе всё это объясняю? Приказы маркграфа не обсуждаются. И мои тоже.

— Я не буду ему служить!

— В таком случае ступай куда хочешь! — Ардерик сгрёб и бросил на стол оружие Такко. Следом брякнул тощий кошель. — Твоё жалование за два месяца. И скажи спасибо Верену — по-хорошему следовало выдрать тебя за дерзость!

Верен смотрел, как Такко рывками застегивает пояс, закидывает за спину лук и колчан. Внутри всё рвалось, и он не выдержал: перехватил уже повернувшегося к двери друга за руку:

— Да куда он пойдёт?!

— Да куда хочет! Хоть в деревню ходить за козами и охотиться на куропаток, хоть в Лиам — ловить рыбу. А весной пусть катится в Империю снова охранять обозы. Война не время для капризов. — Ардерик хмуро посмотрел на Верена и снова обратился к Такко: — Назови мне хоть одну причину, по которой ты не можешь служить графу, и, так и быть, я постараюсь что-нибудь придумать.

Вместо ответа Такко зло глянул на него, выдернул руку, подхватил плащ и вышел, хлопнув дверью. Кошель остался на столе.

— Избалованный недоумок, — выплюнул Ардерик. — Мозгов с гулькин хер, зато гордости — с жеребячий!..

— Да какого ляда ты?.. — взорвался Верен. Ардерик стукнул о стол кулаком:

— Придержи язык! Или покатишься следом!

— Он сражался — за тебя! — кричал Верен. — А ты вот так… отдал… ты…

— Бросил невинное дитя в пасть страшному зверю, — ехидно закончил Ардерик. — Я сто раз говорил, что не люблю, когда мне лгут! И ещё меньше люблю, когда лгут друзьям. Почему он не сказал, чего боится? Почему не попросил защиты честь по чести? За своего человека я бы костьми лёг, и маркграф остался бы ни с чем. А вставать у знати поперёк дороги за просто так — нет уж, премного благодарен! Хватит мне одних Виллардов во врагах. Ищите дурака в другом месте. Мальчишка не просил помощи, так какого рожна я должен вмешиваться?

— Я его не брошу, — выговорил Верен сквозь зубы.

Перед глазами мелькали картинки: вместе добраться до Лиама, наняться в любой дом, куда возьмут, дотянуть до весны. А потом? Сердце сжалось. Вернуться охранять обозы после всего, что было?.. Бросить Ардерика?.. Преступить клятву верности? Он в отчаянии ударил по столу — ещё и ещё, пока натруженное мечом запястье не отозвалась острой болью.

Ужас в глазах Такко помнился слишком хорошо. И как он почти удирал из кладовой после разговора с маркграфом, тоже. О чём же они говорили? Каменные стены и дубовые двери не дали разобрать ни слова; Верен, укрывшись за поворотом коридора, слышал только голоса, а после не успел остановить друга, чтобы поговорить.

— Мы обошли половину Империи, не расставаясь ни на день, — проговорил он. — В какие только переделки не попадали! Случалось и хлеб в лавках таскать, и по подложным бумагам проходить, и с контрабандистами этот дурень поначалу спутался… О чём, тьма его раздери, мне нельзя знать? Что там за тайна?

— Всему своё время, — Ардерик подбросил на руке оставленный Такко кошель и кинул в поясную сумку. — Иные тайны не откроешь и близкому другу.

— Ты что-то знаешь?

— Нет, но предполагаю. Выше нос, Верен! Готов биться об заклад, что мальчишка ещё до обеда возьмётся за ум и поладит с графом.

***

Проклиная северную сырость, покрывшую пряжки упряжи рыжими пятнами, Такко даже вспомнил родной язык. Вернее, аранское ругательство само сорвалось с языка, а следом припомнились пара местных слов, удачно дополнивших привычную имперскую фразу. Такко на все лады ругал ржавчину, закисшие узлы, мороз, грозивший свалить на полпути непривычную к такой стуже лошадь, и свою несчастливую судьбу.

Оллард жив и оправдан, а значит, его история будет висеть над Такко вечно. Не имело значения, ищет ли его Канцелярия — Оллард найдёт везде. Раз уж отыскал здесь, на северном краю мира. Поистине, лучше всего было погибнуть при осаде — но ему не оставили и этой возможности. Такко обругал очередной безнадёжно затянувшийся узел. Выхода не было, и побег ничего не решал, только больше запутывал.

Исчерпав словарный запас на трёх языках, Такко решительно поднялся и закинул сбрую под навес. Надо было всё же найти, чем откупиться от маркграфа. Чем — Такко представлял смутно, но пора было поговорить открыто, встретив свой худший страх лицом к лицу.

Олларду предоставили небольшую башню, пристроенную к замку. Попасть в неё можно было как со второго яруса, так и с улицы. Внизу было шумно и душно — там разместили воинов, которых маркграф привёл из столицы. Такко ждал вопросов, но его пропустили, не задав ни одного. Лестница в маркграфские покои была узкой, но светлой. Такко прошёл короткий коридор, миновал проходную каморку без окна, дёрнул на себя тяжёлую дверь и замер на пороге, прижавшись спиной к резному полотну.

Комната была залита светом, и после полумрака коридоров не сразу удалось разглядеть Олларда, сидевшего за столом у самого большого окна. Когда глаза привыкли, стало видно, что перед маркграфом лежит разобранная музыкальная шкатулка. Такко сразу узнал вал со шпеньками и тонкие зубцы гребёнки.

— Как можно было погнуть их? — бормотал маркграф. — Что за варварство…

Такко достался лишь короткий взгляд, и Оллард снова вернулся к работе. Обрывки фраз, придуманных по дороге, вылетели из головы. Такко быстро оглядел комнату. Перегородка делила башню на две половины. Из окон, прорезанных в широком полукруге уличной стены, било солнце. У противоположной прямой стены за ширмой угадывалась постель. На длинном столе лежали ещё механизмы. Среди них Такко с удивлением увидел горсть арбалетных замков.

— Как будто в этом доме никто не умеет работать с металлом, если речь идёт о чём-то сложнее кастрюль и мотыг, — буркнул Оллард. — Танкварт, ты пришёл подпирать дверь? Она не упадёт, не переживай.

— Я… — выдавил Такко и замолчал.

— Пока вспоминаешь, зачем пришёл, глянь арбалетные замки. Мне сейчас не до них. Сотник сказал, ты чинил арбалеты.