Перепечатку на машинке всегда организовывал папа Феттер.
— Теперь давайте наберем танцевальную группу. Кто хочет? — спросила тетя Дёрди.
Первой подняла руку Феттер, потом и другие. Кати насчитала пятнадцать рук и сама не заметила, как поднялась и ее рука.
«Не примут, — твердила она про себя, — ни за что не примут. Ну и подумаешь, очень мне нужно, да мне наплевать на них всех…»
— Персик, записывай, — приказала тетя Дёрди. Она тоже, за Кати и за всем классом, стала называть Марику Персиком. — Кати Лакатош, Бори Феньо… — начала она диктовать.
Кати вдруг так разволновалась, что чуть не вскочила из-за парты. Наклонившись вперед, она изо всех сил старалась разобрать, вписала ли Персик ее имя. Но Марика сидела на третьей парте, и Кати со своей, последней, не видела, что она там пишет. Кати решила непременно посмотреть список, прежде чем его передадут тете Луизе.
А тетя Дёрди продолжала:
— В первой пьесе говорится о том, что одна девочка не хочет идти в школу, потому что боится контрольной по арифметике. Она притворяется больной. Ее мама очень пугается и вызывает доктора. Доктор осматривает больную, и выясняется, что она совершенно здорова, просто притворяется. Тогда доктор вынимает записную книжку и начинает перечислять своих пациентов, рассказывает, какие у них серьезные болезни и как все они ждут доктора, но из-за этой девочки доктор придет к ним на полчаса позже. Маленькой обманщице очень стыдно, — ведь она так напугала маму и помешала доктору выполнять свою работу. Видите, к чему приводят безобидные, на первый взгляд, нехорошие поступки? — спросила тетя Дёрди и пристально посмотрела на Кати.
Кати, правда, старательно рассматривала обложку своей хрестоматии, но взгляд тети Дёрди почувствовала. И почему учительница смотрит именно на нее, тоже догадалась.
— Ну, а теперь давайте выберем исполнителей, — предложила тетя Дёрди. — Кто сыграет проказницу девочку?
Все закричали, предлагая каждый свое. Большинство называло Йолан Шашади. Йолан сидела на первой парте — она была самая маленькая в классе. И, главное, ужасная непоседа, а тетя Дёрди любила держать таких ребят на глазах. И еще Шашади обладала даром подражания. Например, она так ловко подражала походке директора, что даже пятиклассники не отходили от нее на большой перемене.
А вот кому отдать роль матери, договорились не сразу. Один называл одного, другой — другого. Наконец тетя Дёрди хлопнула два раза в ладоши и спросила:
— Может быть, Като Немеш?
Возражений ни у кого не было, даже у Кати, хотя она была очень невысокого мнения о Като, которая все уроки напролет просиживала как замороженная, сложив за спиной руки и уставившись в белый колпак лампы под потолком, словно там было что-то интересное. Но ведь роль матери совсем простая — звонить по телефону да волноваться, — с этим и Немеш как-нибудь справится.
— А роль доктора я предлагаю дать Кати, Кати Лакатош, которая сейчас совсем меня не слушает, а рассматривает Като, — сказала тетя Дёрди.
Като Немеш резко повернулась на сто восемьдесят градусов, а Кати быстро отвела от нее взгляд и посмотрела на тетю Дёрди. Между вторым и третьим рядами парт она увидела вместо одной сразу три тети Дёрди. И снова услышала ее голос:
— А роль доктора…
Вторая и третья тети Дёрди исчезли, потрясенная Кати пришла в себя, только сердце ее бешено колотилось под темно-синим халатиком.
«Вот хохоту сейчас будет!» — подумала она, не смея поднять головы.
Но никто не смеялся.
— Правильно, пускай Кати будет! — первой воскликнула Марика.
Идти домой сразу после уроков Кати была просто не в состоянии, хотя тетя Лаки наказала ей возвращаться поскорее — они вместе соберут грязное белье, и тетя Лаки постирает все стиральной машиной. Кати вихрем летела по улице, и в новехоньком ее портфеле учебники громко стукались друг о дружку. Первой мыслью было помчаться на кладбище и сообщить Крайцару, что она будет доктором, но от этой затеи сразу пришлось отказаться: воспоминание о папиных кулаках образумило Кати. Она побежала к Хромому дяденьке. Сейчас у нее не хватило терпения сесть, как обычно, на край тротуара возле деревянной ноги Хромого дяди, она только остановилась рядом, но ничего не сказала. Молчаливый старик взглянул на сияющее лицо Кати, потом, не промолвив ни слова, собрал вчерашние астры и протянул девочке: вот, мол, тебе, они еще вполне хорошие, оборвешь только увядшие лепестки и поставишь в банку… Конечно, ничего этого произнесено не было, да и Кати даже спасибо не сказала, — она только широко улыбнулась Хромому дяде и побежала дальше. Да и зачем тут слова?