«Значит, не хотите, чтобы я была доктором? А как же с Этукой? Ей уже нельзя будет прийти? Я помню, как начиналась роль, там были такие слова: «На что, девочка, жалуешься?»
— И из танцевальной группы надо исключить ее, — сказал Кладек.
«Тетя Луиза говорила, что перед танцами всем девочкам вплетет красный бант в волосы. Костюмов, она сказала, не надо, чтобы не утруждать мам. Мам! Тетя Луиза не знает даже, что у меня и нет вовсе мамы. Ну да теперь уж все равно — и костюм, и бант, и роль… Нужно было встать и сказать им, что я за яйцами уходила. Папа целый день на работе, Шаньо тоже, а дома ничего не было, только жиру чуточку. У Феттеров-то приходящая домработница. Вон как расхныкалась Аги сегодня утром: «Ох, ах, Марика забыла мне яблоко положить!» У Кладека мама работает, но он на продленном дне, да и вообще мальчиков не заставляют помогать дома. Ну, а Персик? У нее мама дома. И у мамы ее только и заботы, что дочку свою холить. Они вот здесь за углом живут, я сама видела, как мама провожает ее до калитки да еще машет на прощанье. Ну, откуда им всем знать, каково это, когда во что бы то ни стало нужно бежать в магазин, иначе вся семья останется без ужина. Да встань я сейчас и расскажи им об этом, ведь умрут со смеху. Особенно Коняшка, — так заржет, словно и вправду конь настоящий!»
— Встань, Кати, — опять обратилась к ней тетя Дёрди, — и расскажи классу, почему ты заставила ребят ожидать себя и куда делась твоя роль.
«Куда делась роль? Но ведь я же положила ее в сумку, среди тетрадок, я очень хорошо помню это! И я даже к тете Лаки бегала, — может, к ней как-нибудь попала!»
Кати молчала.
— Ты потеряла свою роль, — сказала тетя Дёрди, — потому что ты неряха и не умеешь быть аккуратной. Ты единственная в классе, кому пришлось во второй раз давать дневник, потому что первый ты потеряла. И ты опаздываешь, заставляешь других ожидать тебя, потому что никого не уважаешь. А ведь и тебе уже пора бы знать, что класс — это маленький коллектив, где…
— …один за всех, все за одного! — хором закончили фразу ребята.
«Ну, за меня-то вы не очень», — подумала Кати и вскинула голову, чтобы не хлынули давно уже закипавшие в глазах слезы.
— За это мы лишаем тебя твоей роли, — продолжала тетя Дёрди, — и танцевать ты не будешь. Вообще не будешь участвовать в концерте. Ты заслужила это наказание.
В голове у Кати гудело и, словно на испорченной пластинке, все время повторялось: «На что, девочка, жалуешься?» А губы ее снова растягивались в улыбку. Кто бы мог понять, отчего? Во всяком случае, не Кати.
— Она еще и смеется, тетя Дёрди, смотрите! — закричала вдруг Феттер и ткнула пальцем в Кати.
— Да, смеюсь, представь себе! — вспыхнула Кати. — Смеюсь, да, да, смеюсь! — Ее черные глаза метали искры. — Смеюсь, смеюсь! И мне ни капельки даже не интересно выступать, я потому и ушла тогда, что мне не интересно, хоть лопните с досады!
— Стыдись! — резко сказала тетя Дёрди. — И положи дневник мне на стол!
О Кати больше не говорили. В танцевальной группе ее место заняла Виола Кертес, а роль доктора — ох, это было самое ужасное! — получила Персик. Если бы роль досталась какой-то другой девчонке, Кати со спокойным сердцем ненавидела бы ее, но ненавидеть Марику она не могла. Разве что совсем немножко…
До самого конца урока тетя Дёрди не замечала Кати, словно ее и на свете не было. А когда прозвонил звонок, сказала:
— Подумай хорошенько над тем, что произошло, и если у тебя найдется что сказать, приходи ко мне в учительскую.
«Жди, как же, так я и пошла в учительскую!»
Выйдя в коридор, Кати встала в оконной нише. Она молча смотрела на пустынный серый двор. Пересчитала деревья, потом кусты… А где-то в глубине ее мозга все крутилась и крутилась пластинка и все повторялись и повторялись слова: «На что, девочка, жалуешься?»
«На что, девочка, жалуешься?»..
… — В конец я не стану, — запротестовала Кати и замерла, словно вообще не собиралась больше трогаться с места.
— Ну, становись тогда рядом с Беллаком, — приказал Крайцар.
Кати молча повиновалась, хотя отметила про себя, что этот Беллак на редкость противный парень. Но дисциплина есть дисциплина, Крайцар приказал строиться. Наконец-то они пойдут в атаку на шалготарьянцев! А вообще странно все это. Ведь после урока гимнастики Кати, честь по чести, собиралась идти домой. В самом деле собиралась, — она же обещала папе не шататься больше по улицам. Папа рассказал ей, что каждый день работает по два часа сверхурочно, чтобы побольше зарабатывать и жить, как люди вокруг живут. Но если Кати не будет помогать ему, тогда они с тем и останутся, с чем приехали. Кати обещала помогать, научилась у тети Лаки готовить суп-гуляш и каждое утро проветривать постельное белье… а сейчас вот она опять в крепости!