Если они и говорили что-то, он их не слышал. Аррен воспринимал лишь свои собственные мысли, которые подсказывали ему, что нужно действовать незамедлительно и самым решительным образом. Он тотчас исполнил приказ:
Аррен очень медленно прополз вперед пару футов, молниеносным движением левой руки схватил сумку с награбленным, вскочил на ноги и, громко захохотав, выскочил на лестницу. Он скатился по ступенькам в кромешной тьме, не слыша своих шагов и не чуя под собой ног, будто слетел. Выскочив на улицу, он со всех ног бросился в черноту ночи. На фоне звезд дома казались черными неуклюжими баржами. Свет звезд едва уловимо играл на поверхности реки справа от него и, хотя Аррен не видел, куда ведут улицы, он мог различать перекрестки и всякий раз поворачивал, дабы запутать след. Его преследовали, он отчетливо ощущал чье-то присутствие за своей спиной. Они бежали босиком, и громкое пыхтение перекрывало топот их ног. Аррен рассмеялся бы, если б у него было время. Наконец-то он узнал, что значит быть преследуемым, а не охотником, загоняющим зверя во главе своры… Нужно отстать и оторваться. Он свернул направо и сделал финт: притормозил у моста с высокими парапетами, скользнул в боковую улочку, свернул за угол и, пробежав по набережной до перекрестка, пересек реку по другому мосту. Его ботинки громко стучали по булыжникам, разрывая царившую в городе абсолютную тишину. Аррен остановился у крепления моста, чтобы снять их, но шнурки запутались, а охотников сбить с толку не удалось. За спиной мигнула лампа, тяжелый топот бегущих преследователей приближался. Он не мог оторваться от них. Ему оставалось лишь бежать изо всех сил, держась впереди, чтобы увести их подальше от пыльной комнаты… Вместе с кинжалом они сорвали с него и куртку. Оставшись в одной безрукавке, он несся как ветер, его разгоряченная голова кружилась, боль в затылке обострялась с каждым шагом, но Аррен бежал… бежал… бежал. Сумка мешала ему. Внезапно он швырнул ее на мостовую, и монеты, звеня, брызнули во все стороны.
– Вот ваши деньги! – хрипло крикнул он, задыхаясь. И припустил дальше. Но тут вдруг улица закончилась. Ни перекрестка, ни звездного неба перед ним – тупик. Аррен развернулся и побежал навстречу своим преследователям. Свет фонаря ослепил его, и он с отчаянным криком врезался в них.
Перед ним взад-вперед раскачивался фонарь – слабое желтое пятнышко света в бескрайней движущейся пелене. Он долго смотрел на него. Фонарь светил все слабее, потом, наконец, мигнул и погас. Аррен погоревал над этим немного, или, быть может, он жалел самого себя, понимая, что вот-вот проснется.
Потухший фонарь все так же висел на мачте. Свет восходящего солнца озарял бескрайнюю гладь моря. Бил барабан. Через равные промежутки времени раздавался тяжелый скрип весел. Древесина корабля скрипела и стенала сотнями тоненьких голосков. Человек на носу галеры что-то кричал стоящим перед ним матросам. Мужчины, скованные с Арреном одной цепью, по-прежнему хранили молчание. На каждом были железный обруч на талии и наручники на запястьях, соединенные короткой тяжелой цепью с оковами следующего узника. Железный пояс был также прикован к штырю, вбитому в палубу, так что человек мог сидеть или лежать, но не стоять. Люди набились в маленький грузовой трюм как сельди в бочку, поэтому лечь было никак нельзя. Аррен сидел в переднем углу помещения. Если он поднимал голову, его глаза оказывались на уровне палубного настила шириной в пару футов, между трюмом и перилами.
О том, что случилось прошлой ночью после отчаянной погони и коварного тупика, Аррен помнил очень смутно. Он сражался, его сбили с ног, связали и потащили куда-то. Какой-то человек говорил что-то странным шепчущим голосом. Это было в месте, напоминающем кузницу: там пылал кузнечный горн… Больше он ничего не помнил, хотя догадывался, что находится на невольничьем корабле и его намереваются продать. Юношу это не слишком волновало. Он страдал от жажды. Все тело ныло, голова раскалывалась. Когда взошло солнце, свет пронзил его глаза копьями боли.
На рассвете каждый невольник получил краюху хлеба и глоток воды из кожаной фляги, которую им подносил к губам человек с хитрым жестким лицом. Его шею охватывал широкий, инкрустированный золотом, кожаный обруч, похожий на собачий ошейник, и когда он заговорил, Аррен узнал этот тихий странный шепчущий голос.