– Но здесь, на Рокке…
– Здесь, на Рокке, мы ничего не почувствовали. Тут мы надежно защищены от штормов, перемен и всяческих напастей. Возможно, наша изоляция чрезмерна. Что же ты теперь собираешься предпринять, принц?
– Я лишь тогда отправлюсь обратно на Энлад, когда буду в состоянии привезти отцу сколь-либо вразумительное объяснение природы этого зла и средство от него.
Вновь Верховный Маг взглянул на него, и на этот раз Аррен, как ни старался, но все же отвел глаза. Он никак не мог понять, в чем причина, ибо в этих темных глазах не было и следа неприязни. Они были спокойны, беспристрастны и полны сочувствия.
Весь Энлад взирал снизу вверх на его отца, а он был его сыном. Ни один человек не глядел на него просто как на Аррена, а не как на принца Энлада, сына Правителя. Ему не хотелось бы думать, что он испугался взгляда Верховного Мага, но выдержать его он не смог. Этот взор, казалось, заполнил собой весь мир вокруг него, и теперь не только Энлад потерял свою значимость, но и он сам, ибо в глазах Верховного Мага Аррен был лишь крохотной песчинкой на фоне бескрайнего моря, усыпанного множеством островов, над которыми нависла тьма.
Юноша осторожно присел на пушистый мох, пробивающийся из щелей в мраморных плитах и, немного помолчав, сказал, вслушиваясь в звуки своего голоса, который начал грубеть лишь в последние пару лет:
– И я выполню любой ваш приказ.
Голос его был тонок и хрипл.
– Твой отец имеет на то право, а я – нет, – сказал Верховный Маг.
Он по-прежнему смотрел на Аррена, и тут юноша поднял взгляд. Продемонстрировав свою готовность подчиниться, он забыл о себе и теперь как будто впервые увидел Верховного Мага: величайшего волшебника всего Земноморья, человека, который одолел Черную Магию Фандаура, извлек Кольцо Эррет-Акбе из Гробниц Атуана, возвел огромную дамбу в Неппе; моряка, который знал вдоль и поперек все моря от Астовелла до Селидора; единственного ныне живущего Повелителя Драконов. И вот он стоит, упершись коленом в чашу фонтана, невысокий и уже немолодой человек с тихим голосом и непроницаемыми, как безлунная ночь, глазами. Аррен вскочил и поспешно опустился на оба колена, приняв подобающую позу.
– Милорд, – сказал он, запинаясь, – позвольте мне служить вам!
Вся его самоуверенность исчезла без следа, лицо пылало, а голос дрожал.
На боку у Аррена висел меч в новых кожаных ножнах, украшенных чеканкой из червонного золота, но само оружие с потертой крестообразной рукоятью из посеребренной бронзы выглядело неброско. Юноша вытащил меч и протянул его рукоятью вперед Верховному Магу, словно вассал своему сюзерену.
Однако Верховный Маг не протянул руки и не коснулся рукояти меча. Он лишь взглянул сперва на оружие, а затем – на Аррена.
– Он твой, а не мой, – сказал маг. – И ты не слуга ни единому человеку на свете.
– Но мой отец сказал, что я могу оставаться на Рокке до тех пор, пока не познаю природы этого зла и, быть может, не научусь чему-нибудь… у меня нет дара, и я не думаю, что обладаю какой-либо силой, но среди моих предков были маги… если б я мог научиться хоть чему-нибудь, чтобы быть полезным вам…
– Твои предки были прежде всего королями, – сказал Верховный Маг, – а не волшебниками.
Он встал, затем, не говоря ни слова, быстро подошел к Аррену и, взяв мальчика за руку, поднял его.
– Благодарю тебя за оказанную честь, и хотя я не могу пока что принять тебя на службу, быть может, обсудив на совете эту проблему, я изменю решение. Нелегко отказаться от того, что предложено от чистого сердца. Нельзя пренебрежительно отвергнуть меч сына Морреда!.. Теперь ступай. Парень, который привел тебя сюда, проследит за тем, чтобы ты поел, вымылся и отдохнул. Ступай же, – и он легонько толкнул Аррена в спину меж лопаток. Подобной фамильярности еще никто себе не позволял, да юный принц никому другому и не спустил бы такого, но прикосновение Верховного Мага было подобно посвящению в рыцари.
Аррен был подвижным юношей. Ему нравились всевозможные игры, поскольку он получал истинное наслаждение от тренировки тела и духа. Его не тяготили обязанности, возложенные на него дворцовым этикетом, хотя их нельзя было назвать ни легкими, ни простыми. И все же пока что не было дела, которому он отдал бы всего себя без остатка. Многое давалось ему легко, и делал Аррен все в охотку, считая свои занятия просто игрой, в которую он с удовольствием играл. Однако теперь дремавшие в нем силы были разбужены, но не игрой или грезами, а благородством, опасностью, мудростью, покрытым шрамами лицом и тихим голосом, пожатием смуглой руки, словно не ведавшей своей силы, тисовым посохом, в темное дерево которого была врезана у рукояти серебряная пластинка с Утраченной Руной Королей. Так, в едином порыве, склонив голову, не глядя по сторонам и не оставив ничего про запас, Аррен покинул свое детство. Забыв о вежливости, он, не попрощавшись, поспешил к выходу, неловкий, сияющий, полный почтения. А Гед – Верховный Маг глядел ему вслед.