– Ой… Что произошло? – Медленно, очень медленно он пришёл в себя. – Что?.. Дима?.. А ты почему здесь?..
– Да так, мимо проходил… – Губы Димы потеряли улыбку, а взгляд – всякое добродушие. – Давай-ка ты Петь расскажешь мне сейчас, что ты сегодня делал у Прохора Александровича. Ну?..
Петя снова заморгал, потом огляделся, узнал друзей… И тут с шоком удивился Никите, смотрящему на него с оскорбительным презрением.
– А что тут делает этот гад?! – толстяк уставился на Диму с недоумением. – Дима! Что он тут делает?!
– Приехал тебя поддержать, – пошутил тот и без крохотнейшего намёка на юмор. – Не отвлекайся. Рассказывай, что у Александрыча было. Говори!
– Да что тут рассказывать?! Ох!.. – Толстяк со скривившейся физиономией ухватился за грудь. – Чёрт! Болит-то как… А, на счёт Александрыча… Да пришёл я к нему разобраться. Ты же знаешь, что я за его дочкой ухаживаю. А он, паскуда упрямая, её специально в другой горд отправил. К родственникам!
– Дальше… – Дима отступил на шаг и скрестил руки.
– Ну а дальше слово за слово… Сам понимаешь, как бывает. – Петя махнул рукой и отвернулся, увёл глаза. – Этот пердун выражений вообще не выбирает! И не уважает никого…
– Понятно… – Дима кивнул. Его взгляд упал под ноги, поискал там чего-то, а потом поднялся на Никиту. Качнув Пете головой на пленного, великан спросил: – А с ним что?..
От возбуждения толстяк чуть ли ни слюной забрызгал и вроде как даже сделал попытку встать!
– А этот баклан мимо пролетал! Вмешался в чужой вопрос! Руки начал распускать! Ему за такое шею надо свернуть!..
Никита старался держаться спокойно: кто в жизни не слышал оскорблений?.. Но так захотелось ему сейчас зарядить грубияну по наглой красной роже, что сдерживаться стало мучительно сложно. Словно заядлому наркоману от дозы, лежащей прямо у него в ладони!
– Я-я-я-сно… – Дима раздумчиво потёр челюсть и чуть кивнул. – Теперь всё ясно. Тут и думать не о чём…
Вова с Васей переглянулись. Никита поймал на себе злобный, торжествующий взгляд толстяка.
– Ну что, Петя… Выходи. – Дима отошёл на шаг и сделал жест, приглашая. – Давай, вылазь. Нечего тебе в машине делать.
Пётр непонимающе заморгал и поднял ладони, отказываясь:
– Извини, Дим, у меня грудак что-то болит…
Выходи-выходи! – Тон Димы будто бы стал веселей, но в нём отчётливо зазвенели стальные нотки. – Не ленись! На свежем воздухе раны скорее затягиваются.
В глазах толстяка заиграло сомнение, но он не посмел ослушаться и вылез, сразу приняв двоякую позу: гордо расправил плечи и выпятил грудь, но в тоже время и в ожидании того, чего сам не знает.
– Значит, ты настучал по голове Александрычу, – Дима сделал шаг вперёд, между ним и толстяком осталось не больше метра, – нужному нам человеку. Теперь он может умереть, или сболтнуть в бреду в больнице чего лишнего…
Глаза у толстяка стали большими и невинными, как у ослика:
– Диман! Да я не…
– Заткнись! – Дима рявкнул так громко и побагровел так стремительно, что стал похож на демона. – Закрой свой рот! – Он оглянулся на опешивших Вову с Васей и гаркнул на них: – Вы тоже хороши! Всё при вас происходило, а вы даже не шевельнулись!
У Вовы двинулась губа, словно он хотел что-то возразить, но Вася стиснул его плечо и они и дальше слушали молча. Дима подошёл к Пете вплотную и между ними резко обозначилась разница в росте – Дима оказался выше.
– Ну а потом, значит, ты кинулся на прохожего – и тебя же и поколотили… – Он поднял ладонь и стал загибать пальцы. – Навредил Прохору Александровичу. Засветился перед посторонним. Напал на него и сам был побит…
– Да чего ты ко мне приелся?! – Пётр покраснел, щёки у него затряслись. – Я ни в чём не в…
Шлепок! Никита поразился, насколько быстро Дима отвесил виновному пощёчину: его рука мелькнула размытой линией.
– Эй! – Пётр закрылся ладонью и повернулся к Диме плечом. – За что?!
Ещё шлепок! Ещё! Дима начал бить толстяка уже без спешки. Теперь он делал это прямо-таки кисельно медленно, с подчёркнутым жестом занося руку для каждого удара. Бугай пытался закрыться, но жестокий взгляд главного заставил его смириться и покорно терпеть удары.
– Избил Прохора! – Дима словно бы выдвигал обвинение на каждом ударе. – Спалился перед посторонним! Напал на него! Был побит!
Шлёп! Шлёп! Шлёп! Шлёп!
Лицо толстяка полыхает, как китайский фонарь. Он жмурится, вытягивает руки по швам, сжимает пальцы в кулаки и изредка рискует приоткрыть один глаз.
– Ты дурак, Петя! – Дима остановился. Уронивши голову толстяк перед ним молчал. – Из-за тебя мы все можем попасть под удар! Ты должен ответить за свой проступок…